История монахов обрывается в прологе, а первая глава начинается с какой-то старухи, рассказывающей сказку своим внучкам. Вообще, хочется поделиться субъективным мнением: было бы куда лучше, если бы все знахарки, старики, сказители и остальная шушера, используемая авторами для того, чтобы вворачивать в повествование какие-нибудь местные легенды или исторические справки, изъяснялась бы обычным разговорным языком. Стилизация и индивидуализация речи - штука хорошая, но только не в том виде, который это принимает в сетевых романах. Вечно одни и те же обороты, одинаковые корявые, инвертированные предложения, которые ни в коем случае не выглядят как настоящая, живая речь. «Тогда, помнится, весь скот в Дарме вымер. И не только скот: жену Бадара на четвертый день нашли. Она коз своих искать отправилась, да и сгинула... собрались мы общиной, да к господину пошли, с просьбой разрешить к лесу обратиться, чтобы указал он на виновника, да наказал супостата». Попробуйте сыграть старуху и произнести весь этот монолог; послушайте, как он звучит.
Кое-какие описания тоже выглядят довольно дико: «подруги на кровати шебуршились и повизгивали, укладываясь поудобнее». Они же девочки, а не щенки.
Но больше всего меня удивили кожаные ведра, в которые героини бросают камни, вытащенные из очага, чтобы согреть воду для мытья. Нагревание воды раскаленными камнями - это же, по сути, первобытный способ. Мне, во всяком случае, упоминание о нем встречалось только в книгах о древнейших людях. Это плохо вяжется с тем впечатлением, которое складывается от прочих бытовых подробностей в романе. А вообще детализация на уровне. И когда старуха рассуждает о составе мази от болячек на губах, и когда героиню наряжают, чтобы показать гостям, и когда она выходит во двор замка, и читатель видит яркую, объемную картинку. Во что я не верю совершенно - так это во фразу «Ты живешь здесь только потому, что мой покойный супруг слишком трепетно относился к своим вассальным обязательствам». Вассальные связи - это основа основ феодального общества, и, если само нарушение вассальных клятв - дело довольно заурядное и всем привычное, то вслух поставить под сомнение сам принцип нерушимости вассальных обязательств - это все равно, что в нашем обществе начать идейно оправдывать нацизм или педофилию. Не поймут.
Но, с другой стороны, автор намеренно или невольно делает госпожу Блойдеин (высказавшую эту святотатственную мысль) настолько откровенно, неприкрыто глупой бабой, что, пожалуй, она просто не осознает, что говорит и что из этого следует. Во всяком случае, ее попытки подлизаться к гостю и добиться своих целей настолько неприкрытые и идиотские, что вызывают у меня не антипатию к противной тетке, а, скорее, раздражение на автора, который предельно упростил себе задачу, сделав отрицательных героев плоскими, как доски. Я в общем-то согласен, что рельефные и яркие характеры намного лучше, чем десяток одинаковых, безликих, вялых персонажей, которых бывает трудно различить между собой. Но автор «Эйвион», по-моему, все-таки перебарщивает. Если недруг главной героини - то одновременно и насильник, и дурак, и лжец, и вообще свинья. Если противная опекунша - то и скареда, и лицемерка, и бесчувственная стерва, и при всем при том - кретинка, каких мало. И, конечно, дочка у нее «с крысиным личиком и такой же душой». Но, правда, в тэгах книги сказано, что это - сказка, а для сказок злые, глупые и жадные враги, вместилища всех мыслимых пороков - это норма.