В итоге героиня сознает, что она спит. «Все не взаправду. Просто сон. Бредовый, но ощущения реальны до дрожи». Совершенно верно; сон действительно бредовый, и вдобавок вязкий, скучный и ничего не дающий в плане понимания сюжета или мира. Более того, осознав, что она видит сон, героиня еще целую страницу продолжает бороться с кошмарными видениями и стараться проснуться - собственно, глава заканчивается на том моменте, когда ГГ все-таки сумели разбудить. Понятия не имею, почему такое большое количество авторов вставляют описание какого-нибудь сна ГГ в начало своей книги. Более отвратительный зачин трудно себе даже представить. Читатель еще ничего не знает о герое, не испытывает к нему никакого интереса, но при этом автор почему-то думает, что кто-то будет продираться через целые страницы описания его невнятных снов! По-моему, это маразм.
Rina Ksendz, "Русалочье солнце"
Первая фраза - «месяц разинул над самым горизонтом болезненную, желтую пасть...». Стремление к образности - это замечательно, но е-мое, «болезненная пасть»?!
Поскольку это «славянское фэнтези», я с замиранием сердца ждал, когда автор начнет заменять «и» на «да». И, разумеется, дождался. Уже во втором абзаце. «Матери не пускали сюда ребятишек нырять да рыбу удить, девки не приходили стирать». Знаете, я, пожалуй, даже буду их считать, поскольку мне икается от каждого. Это был раз.
Честное слово, если мне кто-нибудь покажет славянское фэнтези или былинный стиль без этих глупых «даканий», встречающихся в тексте к месту и ни к месту - обещаю прочитать всю книгу до конца. Только за одно это.
Авторы нередко допускают характерную ошибку, когда пишут, следуя исключительно за ходом своей мысли, и в результате рядом оказываются предложения, резко противоречащие друг другу по смыслу. «Но Любашу россказни деревенских не страшили» - утверждает автор, но буквально через предложение показывает нам совсем другое - «Любаша шла быстро, стараясь ступать как можно тише и... заслышав любой шорох... замирала в страхе».
В этом же абзаце - «будет верховодить зайцами да стращать путников», «кору да коренья есть». Два, три.
Сюда же, в рубрику «шедевры стиля» - «И саднили теперь Любашины персты, кровка капельками ладошку оросила». «Кровка» тут не из ладошки, а из глаз. Причем конкретно у меня. Там же - «да не чуяла Любаша боли». Это три.
Следующий абзац особенно богат на даканье - «колдовское да нечистое», «да что ни вечер», «девки дамолодухи», «коз да овец», «да не пробили дыру в крыше», «двери да окна». И еще потом - «бежать домой, дапоскорее», «да обернуть тряпицей», «да как сорвешь». Всего за одну только первую страницу этот оборот встречается ДВЕНАДЦАТЬ РАЗ. Я обращаюсь ко всем авторам, которые пытаются писать в славянском стиле. Использование в тексте архаизмов типа «персты», бесконечные даканья и инверсии не добавляют тексту атмосферности! Они только мешают чтению и вызывают раздражение на неуклюжие потуги автора подделаться по старорусский слог. Чтобы не спотыкаться на перстах и кровке дальше, свои комментарии по стилю ограничу разбором первой страницы и попробую сосредоточиться только на содержании.
В начале, когда героиня только вошла в лес, он «надевал ночную мглу» и «облачался в сумрак». Но, однако, на второй странице, описав хождения по лесу, автор пишет - «сейчас солнышко совсем спрячется за горизонтом...». Тут, как и со страхом героини, автору отдельное спасибо за внимание к деталям.
Что до сюжетной составляющей, то тут автор, наоборот, все сделал очень грамотно. На первых четырех страницах вводится несколько действующих лиц, и читатель может очень хорошо представить положение ГГ и ее трудности. Излишне набожная мать, которая не любит дочь и привечает деревенского священника. Священник - изувер, фанатик и большой любитель осуждать других людей. Старший брат главной героини, старающийся защищать ее от нападок матери, мало что может для нее сделать, и в результате Любаша живет под двойным прессингом - сварливой, вечно недовольной матери и отца Власа с его постоянными попреками. Проблемы героини выглядят вполне живыми, человеческими и понятными, в отличие от надуманных проблем и трудностей многих героев фэнтези. Если бы не слащавый, раздражающий язык - «и выходила Любаша из церкви, едва сдерживая слезоньки», «петь от благодати хотелось», «голосок-то дрожит, как паутинка на ветру» и прочее, и прочее. - читать о таких персонажах, вероятно, было бы приятно.