Мне было двадцать восемь лет.
Я заглянула к ребятам — они спали, — сняла платье, повесила его в шкаф и легла в постель, стараясь ни о чем не думать, просто слушать, как нудно стучит по крыше дождь, и уснуть.
Через несколько недель Ивар спросил, помню ли я австрийца, приходившего к нам на обед. Разумеется, ответила я, у нас гости не то чтоб часто.
Он сильно болел, сказал Ивар.
Да?
У нас есть, где его положить, правда? — сказал Ивар.
Ты с ума сошел? Нам только лежачего больного не хватало.
Ивар пожал плечами.
Нам за него заплатят, сказал Ивар. Я уже пообещал, что мы его возьмем.
Мы?!
Он приехал на следующий день. Двое солдат вынесли его из машины и на носилках отнесли в старый дом. Солнце стояло над горами на востоке, и свет на двор падал красноватый. От фьорда сильно дуло, дерево посреди двора качало голыми ветками. Девочки стояли у курятника, вытаращив глаза, Гру — с яйцами в руках. Все мамины вещи я вынесла из комнаты на чердак, когда-нибудь это все равно надо было сделать. Комнату прибрала и поставила на ночной столик цветы в вазе; мне хотелось, чтобы ему здесь понравилось, раз уж он все равно будет тут жить.
Спасибо, сказал он, глядя на меня — солдаты уже ушли, переложив его на кровать.
Есть хотите?
Нет, сказал он. Но спасибо, что спросили.
Голос низкий и слабый.
Я загляну к вам скоро, сказала я. Пить захочется, вода на столе.
Пожалуйста, говори мне «ты», попросил он. Я гость в твоем доме. И твой пациент.
Ладно, сказала я.
И пошла заниматься своими делами. Но что-то смутно меня беспокоило. Присутствие чужого человека все меняло, центр жизни внезапно переместился в старую спальню.
Как он там? — спросил Ивар за ужином.
На вид слабый, сказала я.
Говорят, идет на поправку.
И тощий.
Тогда откармливай его.
Когда я сгребла навоз в подвале, задала сена коровам и подоила их, я прижалась к Розе и похлопала ее. Она повернула морду и посмотрела на меня коричневыми, бездонными глазами. Я прижала к ней ладони и стояла так, чувствуя тепло большого горячего тела. Потом пошла на кухню, собрала на поднос ужин и понесла ему.
Он спал, когда я вошла, но открыл глаза, когда я поставила поднос рядом с кроватью.
Принесла тебе ужин, сказала я.
Спасибо, сказал он и чуть приподнялся.
Извиняюсь за запах, я только из хлева.
Он улыбнулся.
Если ночью что понадобится, стучи в стенку, сказала я, мы за стеной спим.
Вряд ли понадобится, сказал он. А можешь… помочь мне немного?
Он отвернулся, чтобы спросить об этом. Он что ли на горшок ходит?
С ванной, сказал он.
Я покраснела.
Чем помочь? — спросила я быстро.
Довести. Ладно?
Он улыбнулся.
С остальным я сам справлюсь.
А, ну так могу, сказала я.
Он с трудом сел, спустил ноги на пол. Я взяла его под руку, он медленно встал на ноги и мы пошли: через комнату, по коридору, в туалет. Шаг за шагом, с остановкой — он привалился к дверному косяку, я испугалась, как бы на пол не рухнул. Я как будто старика вела.
В комнате подожду, сказала я, когда мы доплелись до ванной. Скажи, когда пора будет обратно.
Он кивнул, дверь щелкнула и закрылась у меня за спиной.
Я задернула занавески, поправила в вазе цветы, остановилась перед маминой вышивкой — олени на лугу, она висела над кроватью всегда, сколько я себя помню.
Юханна, позвал он оттуда.
Я вернулась за ним и довела его до кровати. Лицо у него было бледное и влажное, с тонким слоем испарины.
Ты мне очень помогла, сказал он. Мне неловко, что со мной столько хлопот.
Да не переживай, сказала я, нам за тебя платят.
Пока шла в наш дом, все думала, зачем я это сказала. Хотя — чистая правда. Он немецкий солдат, не друг и не родственник, нам просто деньги нужны. Пусть знает.
Утром я проснулась рано и с предвкушением, что меня ждет сегодня что-то приятное. На душе было радостно. Ничего подобного я не испытывала уже несколько лет. Но тут до меня дошло, что радость-то моя яйца выеденного не стоит, всего и делов, что пациент в доме за стенкой, и я расстроилась. Это до чего ж унылая и тоскливая у меня жизнь, что даже появление больного ее скрасило.
Управившись в хлеву, сделав ребятам бутерброды с собой и выставив их в школу, я понесла ему завтрак. Пожелала доброго утра, поставила поднос на столик у кровати и уже собиралась взять вчерашний поднос и уйти, как вспомнила, что опять должна помочь ему с туалетом.
Он, видимо, все понял. Кажется, он раньше меня сообразил, что за мысль меня мучает.