Выбрать главу
XX
Рауль Равэн, вас выбрал цех,[17] Так подаянью нет помех — Его достоин ваш собрат. Мне на люди являться грех, Брожу подальше ото всех. А под крыло был крепко взят — Не все так за дитём следят! Я должен быть, наверно, рад: Плачу по счету за успех, И скорби плоть мою язвят, Но душу чистят и светлят — Ещё бы тело без прорех.
XXI
Гарэн, коль этак суждено — Мне без поклона не вольно Уйти, и нету в том желанья. Но расставанье решено, Воротят лица все давно, А мне так тяжко отвыканье. Худое вчуже прозябанье! Другое мнится пребыванье, Вдали местечко есть одно, Да слишком тяжко испытанье. Храню на Бога упованье, А пост мой длится всё равно.
XXII
К тебе, ристатель славный Бод, С поклоном сердце пусть дойдёт. В добре как прежде верховодь! Будь весел, без моих забот, Здоров, без хвори и невзгод, Да будет щедр к тебе Господь. Вся боль в мою вцепилась плоть, От радости — едва щепоть, И та попала в обмолот: Взялась болезнь меня молоть, И это худо не сбороть, И хватку вряд ли разожмёт.
XXIII
Берар, как был бы я неправ Поклон вам низкий не послав! Седмица ждёт меня страстная; Ваш куртуазный знаю нрав, И, петь отныне перестав, Вас огорчил бы, не желая. Но, все препоны отвергая, Из гнили речь бежит живая: Недужна плоть, но разум здрав. И плещет родничок, сияя — Ведь сердце и хвороба злая Не сцепятся в единый сплав.
XXIV
Устав страданья мне знаком, Будь, Бод Булар, уверен в том, И пусть Господь тебя хранит. Мне впору тронуться умом — Боль так и лезет напролом, Стыд осаждает, и твердит: Тому, кто язвами смердит, Чей вид лишь попусту смутит, К друзьям неслед проситься в дом. Роптать мне радость не велит: Когда Господь благословит, Умру, чтоб вечно жить потом.
XXV
Страданье, власть умерь свою! Мартен Вердьер в ином краю, Но другом он зовется смело. Бертран давно вошёл в семью, И был хорош ко мне Майу — За каждым есть благое дело! Нельзя дозволить здесь пробела Чтоб ты забыть их не сумело — Теперь внесу в скрижаль мою. Лишь Божьей власти нет предела: Коль он моё похитил тело, То душу сам я отдаю.
XXVI
Боль, будь моим посланцем скорым, Коль сердце нынче стало хворым — Поклон мой Жоффруа-врачу. Я рад его признать сеньором — Лечить как он уменьем спорым Кому другому по плечу? Его трудов не умолчу — Сродни швецу или ткачу, С прорехой сладил и зазором, Подштопал кожицы парчу — Свободно головой кручу, И нет корост, подобных шорам.
XXVII
Боль, ты свела веселья след! Альому передай привет — И пусть простится он со мною. Не свидеться, тяжёл запрет, И радости давно уж нет, Что я всегда носил с собою. Всего лишён, да много стою: Измучен этой битвой злою Воскресну — и умру для бед. Все чувства Господу открою — Хоть гуще мрак перед зарёю, И темь в глазах, да в сердце свет.
XXVIII
Ох, Бод Фастуль, меня влекут На скорый и неправый суд, Что прочит мне судьбу лихую. Истец-веселье — явный плут: Добро бы дал мне хоть лоскут, А цену хочет взять двойную. С ним близок был — теперь плачу я, Но в горе выгоду я чую, Потеря там, прибыток тут: Надежду я храню благую На радость вечную, святую, На ту, что все душою ждут.
XXIX
Страданье, сквозь твои заслоны — Всем Пьедаржантуа поклоны: Кто мне милей, того бегу. Симон, нигде не знай препоны, Носи в бою кресты червлёны — Я свой нести едва могу. Ючусь в заброшенном логу, Неведом нехристю-врагу. Будь мягче Господа законы, Признай Он и во мне слугу — Я не остался бы в долгу, Сирвенты пел, а не канцоны.[18]
XXX
Тома и Бод, Господь в подмогу! Как мне, унылу и убогу, Ваш нрав любезный не ценить! Так будьте же любезны Богу — В меня-то Он вонзил острогу, Но вашу пусть лелеет прыть, И даст вам доблесть проявить! Хотел я помощи просить — Взять на Дамаск меня в дорогу. Но не дал Бог мне с вами быть, Заставил по счетам платить, А я играл, видать, помногу.
XXXI
Боль не уймется, боль — трудяга, Гнетёт и жмёт, сминает тяга, Не отпускает день и ночь. Боль да позор — моя ватага, Не сделать одному и шага, К друзьям себя не приволочь. Я до веселья был охоч — Ан места нет, и гонят прочь. Прощай, коль я теперь бродяга — Я зваться как и ты не прочь, Да совпадут ли где точь-в-точь, Жеан Беда — с Жераром Благо?[19]
вернуться

17

«Рауль Равэн, вас выбрал цех» — в оригинале, где адресат именуется maire, не вполне ясна его должность; предположительно речь идёт о главе (мэре) Братства Опаленных, Confrérie des Ardents, объединявшем «жонглёров и горожан Арраса» и являвшимся обществом взаимопомощи, по типу многих средневековых братств и цехов. Бодель был членом братства и, возможно, находился у братства на службе (см. также ниже). Братство, видоизменяясь, существовало несколько столетий (с начала XII-го по XX-й века).

вернуться

18

«Сирвенты пел, а не канцоны» — традиционно, канцона — любовная песнь, сирвента — песнь о воинском походе и воинских доблестях.

вернуться

19

«Да совпадут ли где точь-в-точь, / Жеан Беда — с Жераром Благо» — в оригинале — игра слов Johan Duel a Gerart Joie (Duel, «скорбь», рифмуется с «Бодель», прозвище Joie буквально означает «веселье»).