Святая Дама, Божья дочь,
И Божья мать, не дайте вклочь
Порваться сердцу и пропасть!
Иного мне уже не смочь,
Я лишь до одного охоч:
Какая б ни была напасть —
Укрыться мне под вашу власть,
Чтоб вы признали сердца страсть,
Чтобы его не гнали прочь.
И как судьба мой путь не засть,
Опеки вашей вечна сласть —
Средь райских нег иль адских корч.
XLIII
О, Дама, ваша сень так сладка!
Жонглёрам в давний день упадка
Свеча дарована от вас.[28]
Прильнул бы к ней — но горе хватко,
И нынче мой удел — украдка,
Не прикоснуться в этот раз —
Увидит кто, неровен час.
Но пыл мой верный не угас —
Вкруг башни ковыляю шатко,
Святыне дань воздать стремясь —
Мой поцелуй, вдали от глаз,
Пусть примет каменная кладка.
XLIV
Прощайте, братья менестрели!
Вы доказали дружбу в деле,
Забуду я добро едва ли.
Меня спасали, как умели,
И вразумляли, и жалели —
И вправду братьями мне стали.
Бог ваши утолит печали!
Вы у Марии дар снискали
Она добра была доселе —
Молитесь о её вассале,
Чтобы Отец и Сын признали
Меня своим в святом приделе.
XLV
Вас Божьей воле поручаю,
Пускай не всех перечисляю —
Но нет ни на кого досады.
Всех возношу и восхваляю,
Но прочь ведёт судьбина злая,
Хоть сердце этому не радо.
Лишусь я в вас моей отрады,
С другими мне ютиться надо.
По воле Божьей так страдаю,
Так полон гнили я и смрада,
Что верю, будет мне награда —
И душу Богу завещаю.
I
Беспечно время тратил я,
И совесть, гнева не тая,
Меня склоняет к лучшей доле.
Устав от этого нытья,
Бегу бездарного житья,
Бесславной и пустой юдоли.
Скорблю от жалости и боли —
Цвет лет моих я бросил в поле,
Без толку, ради дурачья.
Но воспротивиться легко ли
Самой любви господской воле?
Вина простительна моя.
II
Аррас, гнездовье клеветы,
Молвы, злословья, суеты,
Ты благородным слыл впустую!
Исправиться хотел бы ты,
Но без Господней доброты
Найдёшь ли истину святую?
Монету ценят здесь любую
Скупцы, добро своё ревнуя;
Набитый ларь — венец мечты!
Сто тысяч раз «Прощай!» скажу я,
Науку поищу иную,
А тут уж больно лживы рты.
III
Аррас, Аррас, злосчастный град!
Оборочусь ли я назад —
С людьми немногими проститься,
Кто пировать всегда был рад,
Кто щедр, и весел, и богат —
Не смог обычай тот привиться!
Безжалостно срезала жница[29]
Под корень всё, что колосится —
Вновь будет урожай навряд.
Ты дал греху легко свершиться —
Пуста в твоих прудах водица,
Коль невода прошли стократ.
IV
Раз дело подошло к прощанью,
К тем обращу своё вниманье,
О ком горюю, расставаясь.
Уеду в поисках призванья —
Уж нету прежнего старанья,
Канцон и лэ теперь чураюсь.
С годами сдержан стал, признаюсь,
Оставлю, вовсе не терзаясь,
Всё то, к чему стремил исканья.
Среди ничтожеств подвизаюсь —
Довольно! И скажу не каясь:
Мне опыт мил — не испытанья.
V
Прощай, Любовь! Тебя милее
И радостней, и веселее
Одни лишь райские сады.
С тобой ученье шло живее,
Я бросил книги, не жалея —
И не увидел в том беды.
Те, кто в намереньях тверды,
Сберут всегда твои плоды,
Из-за тебя теперь в цене я,
И вознаграждены труды —
Я куртуазности лады
Постиг заботою твоею.
VI
Подруга милая![30] Не скрою —
Тебя покину я с тоскою,
Другие — что? Всего больней
Тебя оставить за спиною.
Пусть сердце будет здесь, с тобою,
А я пойду стезёй своей —
Искусным стать хочу скорей,
Для вящей гордости твоей —
Прославлена ты будешь мною.
Чтобы хлеба собрать верней,
Бывает пар и для полей —
И сев не каждою весною!
VII
Прощусь, не утаив печали,
И с тем, чью доблесть все признали:
Гордится весь Аррас тобой,
Симон Эстурион, едва ли
Где таровитее встречали —
В дому — добряк, в бою — герой,
Товарищ верный и простой,
И краснослов не записной,
Тебя во лжи не уличали,
Любимый друг сердечный мой!
Из нас достоин кто иной
Чтоб дамы нежно привечали?
VIII
Мне вспомнить непременно надо
Двух братьев — вы моя отрада,
Робер и Бод, я ваш всецело!
Ни хлада я не знал, ни глада —
Ко мне добры вы были смлада,
И где бы ни скиталось тело,
Но сердце с вами быть хотело.
Пускай Господь любое дело
Вам тут же обратит в награду!
Я в вашу дверь стучался смело,
А нынче сердце заболело —
Расставшись, плачет от разлада.
вернуться
«Жонглёрам в давний день упадка / Свеча дарована от вас» — Бодель говорит о легенде, с которой связывают создание Братства Опалённых. В начале XII века в городе был тяжкий мор, эпидемия «антониева огня» (эрготизма, заболевания нервной системы с похожими на ожоги поражениями кожи, вызванного отравлением ржаной спорыньей). В разгар мора одному из брабантских жонглёров, Итьеру, во сне явилась Дева Мария, и возвестила, что он должен пойти на ночное бдение в церковь Марии в Аррасе ближайшую субботу, канун Пятидесятницы, и Богоматерь вновь явится ему и передаст чудотворную свечу, возжжённую от небесного огня, которая и сможет вылечить больных. Такое же видение было и другому жонглёру, Пьеру Норману из Сен-Поль-ан-Тернуа. Но дело было в том, что Итьер и Пьер Норман ненавидели друг друга и каждый из них даже поклялся убить другого при встрече (во время случившейся ранее ссоры Норман убил брата Итьера). Итьер явился к аррасскому епископу Ламберу с рассказом о видении, однако епископ ему не поверил. Когда же с подобным рассказом пришёл и Пьер Норман, епископ решил испытать их, заставив примириться. Примирение враждовавших жонглёров убедило епископа, он дозволил им ночное бдение — и действительно, жонглёры обрели чудесную свечу и знание о том, как с её помощью лечить больных. Стаивавший с горящей свечи жир (вероятнее всего, свеча — с поправкой на эпоху — была не восковая, а сальная) капал в специально приготовленную чашу с водой, из которой потом поили страждущих, что и помогло, по легенде, их вылечить и справиться с эпидемией. Итьер и Норман стали хранителями свечи и, с благословения Ламбера, основали около 1106 г. аррасское Братство Опаленных (Confrérie des Ardents, от названия болезни — le Mal des ardents). Чудотворная свеча хранилась в аррасской церкви Богоматери Опалённых, о которой и говорит Бодель.
вернуться
«Безжалостно срезала жница» — здесь и далее Адам жалуется на чрезмерный налоговый гнёт.
вернуться
«Подруга милая!» — вероятно, обращение к жене, Мари Леже.
