Выбрать главу

Не успев подумать, юноша ринулся вперёд. К своему удивлению, весьма приятному, он обнаружил, что его спутник шагает вместе с ним, не предпринимая попыток остановить его.

Ему хотелось побежать, но в том не было нужды. Его сапоги помогли ему добраться до первого несчастного за несколько шагов.

– Потерпите немного, мы поможем вам! – Тода принялся лихорадочно копаться в своей сумке, пытаясь отыскать кинжал. У каждого мага был с собой кинжал. Это и средство самообороны (в тех редких случаях, когда магии было недостаточно), и полезный в магическом ремесле инструмент.

Прежде чем он нашёл-таки свой кинжал, Мелик произнёс заклятие, использовав что-то из своих вещей. Раздался лёгкий треск, и верёвки, которыми был привязан человек по рукам и ногам к кресту, лопнули, истлев.

– Тебе ещё учиться и учиться, юнец… – пропыхтел он, поддерживая еле живого мужчину. Казалось, что все силы того уходили, чтобы просто дышать.

Мелик внимательно осмотрел его и покачал головой.

– Плохо дело, тут и нарушение кровообращения, и тепловой удар, и обезвоживание, а ещё посмотри на эти язвы у него на голове… Явно мясоедка отложила выводок.

На лбу и макушке страдальца были гниющие шишки, и Тода осознал необратимость ситуации. Дело дрянь. Даже если они смогли бы помочь несчастному по первым трём пунктам, то с последней проблемой – с личинками мясоедки – в полевых условиях точно не справиться.

Это страшное насекомое являлось одним из самых живучих, и большую часть своего существования она проводила именно в личиночной стадии, прогрызаясь всё глубже и глубже в ткани своего носителя. Чем больше шишка на теле, тем глубже засело насекомое внутри. Кости её не останавливали, даже кости черепа.

– Что же нам делать, как ему помочь? – Тода испытывал такой сумбур эмоций, о каком и предположить не мог: страх, гнев, растерянность, жалость. Всё это грозило истерикой.

– Пойди посмотри, кто ещё жив, и спусти их с крестов. Только аккуратно.

– А он?

– Иди, не продлевай их мучения, коли взялся им помогать! – Мелик бросил на него гневный взгляд. Правда, было в том взгляде ещё что-то.

Юноша повернулся к следующему кресту.

На этом кресте висела женщина, судя по виду, довольно давно. Во всяком случае, много дольше того мужчины, которому они бросились помогать первому. Её раздувшиеся ноги, почерневшие кисти и стопы, вспученный живот, свисавший мешком книзу, пустые глазницы, голова, в агонии закинутая к небу… Эта картина заставила его отвернуться и выплеснуть свой скудный завтрак себе под ноги.

Справившись с новым приступом тошноты, Тода поднял затуманенный слезами взгляд, вытирая рукавом губы. Он увидел, как его старший товарищ, аккуратно прижимая голову страдальца к своей груди, молниеносным и уверенным движением вонзил свой кинжал тому под рёбра в области сердца.

Тода понимал, что другого пути решить проблему не было. Снятого ими с креста человека ждала только бесконечная агония, полная беспамятства от нестерпимой боли.

– Чего стоишь? Они сами с крестов не сойдут.

Мелик прошагал мимо него, вытирая кинжал о полу походного плаща.

Собрав свою волю в кулак, Тода вновь повернулся к крестам. Безглазая женщина так и была обращена к небу с застывшим криком. Молила ли она? Проклинала, умирая? Или всё сразу?… Видели ли всё это её родные? Или они на соседних крестах?!

Неверными шагами он поковылял к Мелику, который уже снимал едва живую женщину-банемида. Занятие не из лёгких, потому он потрусил к нему быстрее, успев вовремя подхватить двухметровое тело.

– У тебя есть розовый лист? – спросил Мелик, порывшись в своём рюкзаке.

Розовый лист являлся чрезвычайно мощным средством со множеством положительных свойств. И только маги Академии имели к нему доступ, так как розовое дерево выращивалось только в столице под присмотром старших магов. Процесс этот кропотливый, долгий и трудоёмкий, однако результат того стоил. Розовый лист и обеззараживал раны, и снимал боль любой интенсивности, а настойка из него могла даже обратить заражение крови на определённых стадиях.

Тода извлёк бумажный конверт с целебным растением из своей сумы.

– Держи.

– Отлично, нам понадобятся и мой, и твой.

Мелик вовсю корпел над измученной банемидкой. Её широкая нагая грудь поднималась и опадала с пугающей задержкой. На ней видны были рубцы и порезы, синяки и ссадины, но не было и следа мясоедки. Это уже было достаточно хорошо. Как и то, что жизнь не оставляла эту женщину. Пока ещё не оставляла.