Но получилось все наоборот. Они: Андрей Морбе, Витя Бердников, Света Ожигова и Алеша Томбусов – стали неразлучными друзьями. И когда приходили к Бердниковым, тетя Оля всегда старалась чем-нибудь угостить. Она была очень доброй женщиной.
Смерть Сталина застала неразлучную четверку в третьем классе. Томбусов запомнил на всю жизнь плачущих взрослых – это было страшно. Было ощущение всеобщего горя, казалось, нет ни одного человека, который бы не оплакивал Сталина. Еще говорили, что враги могут поднять голову, и им надо дать достойный отпор…
И вдруг, возвращаясь из школы, четверка услышала, как бабка Смольникова сказала:
– Слава Богу, сгинул антихрист, нерусь проклятая. Услышал Господь наши молитвы…
Ребята застыли от удивления, оказывается, враги были и в их деревне. Четверка стала ходить и прислушиваться, о чем говорят взрослые, но больше ничего ТАКОГО не услышали. Выходило, врагом была только Смольникова. И нужно было ей как-то за это отомстить. Хотели сначала из рогатки выбить стекла, но потом придумали другое.
Бабка Смольникова жила одна в покосившемся домике с высоким крыльцом. Да еще прижился у нее Дружок, огромная, бестолковая дворняга. И вечером, как стемнело, ребята облили Смольниковой крыльцо водой. Бабка была глуховата, а Дружок, вместо того, чтобы поднять тревогу, все норовил лизнуть кого-нибудь в нос.
А утром Томбусов услышал, как соседка говорила его матери, мол, умерла бабка Смольникова. Поскользнулась на крыльце, ударилась головой, и много ли надо старому человеку. Наверное, воду на крыльце пролила, надо бы ей убрать сразу, да, видать, забыла…
Никто в деревне и подумать не мог, что можно сделать такое нарочно.
Прошло пятьдесят лет, а перед глазами Томбусова – словно он был, присутствовал при этом – падающая с крыльца Смольникова. И не подбежать, не поддержать, не спасти, не повернуть время вспять, не упасть в ноги, не попросить прощения.
Пьеро
Все началось с того, что предприятие, где работал Юткин, оказалось на грани развала, и задолженность по зарплате достигла восьми месяцев. Но Юткин, как и миллионы россиян, находящихся в таких же условиях, исправно ходил на работу и ходил бы еще долго, да не вытерпела жена Варвара:
– Ну и сколько ты еще будешь задарма работать? Мужик ты или не мужик? Другие как-то крутятся, торгуют, работают на частных предприятиях, а ты, как робот или раб, зациклился на своей работе и ничего не видишь. У нас дочь в институте, если не вышлем денег – отчислят.
– Не один же я работаю. Да и потом, все равно когда-нибудь наладится. Аванс ведь иногда дают, да и по чековой кое-что можно взять.
– Аванс? Пятьсот рублей за полгода. Это аванс? А по чековой – непропеченный хлеб из вашей столовой и все. Наладится… Когда? Ты газеты почитай, там черным по белому написано: наладится через двадцать лет…
Жена говорила и говорила, но Юткин отмалчивался. Он привык к своей работе и не хотел ее бросать, лет двадцать пять назад после окончания техникума он устроился на ремонтный завод нормировщиком, потом стал мастером токарного цеха и на этой должности проработал уже двадцать один год. Юткин был из той породы людей, которые звезд с неба не хватают, но отличаются добросовестностью и трудолюбием. Они хорошие исполнители, но никак не организаторы.
Варвара и на следующий день вернулась к этому разговору – теперь каждый день после ужина разговоры о непредприимчивости Юткина были заместо десерта. И Юткин сдался, уволился с предприятия, и жена пристроила его торговать овощами на рынке. Торгуя, Юткин думал не о прибыли, а о том, как бы не обмануть покупателя, – его весы явно не довешивали. Хозяин, азербайджанец с пышными усами, проследив за Юткиным, возмутился:
– Дорогой, ты почему так делаешь? У тебя на весах кило двести, а ты берешь деньги за килограмм. Ты вешай килограмм, а бери за кило двести. Зачем торговать пошел, не понимаю. Совсем не понимаю.
На следующий день Юткин взял с собой безмен и проверил весы, как он и думал, весы не довешивали двести граммов. Сказал хозяину, тот вытаращил глаза:
– Дорогой, я тебя звала? – от волнения Гейдар забыл русский язык. – Ты сама пришла. Твой жена меня целый день уговаривал. Иди, пожалюста, иди…
Юткин долго бродил по осеннему городу, городу, сразу как-то ставшему чужим, который жил и веселился, и которому было наплевать на Юткина. Такого безысходного одиночества Юткин еще не испытывал.
А дома новость: за неуплату отключили телефон.
– Ничего, – не унывала Варвара, – Гейдар обещал расчет в конце каждой недели. Как получишь, сразу схожу на телефонку.