Мы пошли по широким мощеным улицам. Прошли мимо концертного зала с блестящим куполом, выложенным бирюзовой черепицей, которая делала его похожим на небесную чашу, только более темную и глубокую. Прошли мимо квартала ювелиров; здесь Тэму, естественно, пришлось меня спросить о моем прекрасном алмазном кольце.
— Нет, я купила его не здесь, — сказала я. — А в Тамбимату.
— Вот как? — В его голосе послышались печальные нотки и, возможно, некоторое удивление.
На самом деле мастера Аладалии не очень увлекались драгоценными украшениями, да и местные жители не слишком стремились их носить. Ювелиры Аладалии работали в основном с полудрагоценными камнями и изготовляли кое-что побольше, чем кольца. Это были крупные изделия, настоящие произведения искусства. Вот их-то и предпочитали местные ценители прекрасного.
Честно говоря, обходя магазины в Тамбимату, я видела там не слишком много украшений из Аладалии; и в самой Аладалии привезенные из Тамбимату драгоценности почти не встречались. Наши города ведут очень оживленную торговлю, поэтому дело было наверняка не в расстоянии (хотя, может быть, сказала свое слово война). Да, я думаю, Тэм загрустил из-за меня, ведь он так любил свой город. Сколько же мужей, подумала я, было увезено женщинами из Аладалии в Тамбимату? (Или наоборот?)
Тэм смотрел на просторную улицу, уходящую куда-то далеко, к пологим лугам и лесистым холмам: они напоминали нежные зеленые бедра и пучки курчавых волос… Казалось, он зовет меня туда, к этим холмам, чтобы побродить среди них — как мы бродили когда-то — и, может быть, забраться подальше вглубь, в горы, усеянные пещерами, где находят полудрагоценные камни…
Может быть, может быть. А может, он просто смотрел, не пойдет ли дождь. Мой ум был слишком перегружен образами. Я была писателем, целиком погруженным в прошлые события, которые вновь вставали передо мной, независимо от моего сознания и воли. Хорошо, что мы, по крайней мере, шли не в квартал гончаров, где жил Тэм.
О, мы совершили неплохую прогулку. Вообще-то, в Аладалии не было ничего особенного. Город раскинулся так широко, словно каждому мастеру (а их было много) нужно было как можно больше места. Музыке нужен свод, который вобрал бы в себя ее звуки; а картинам требуется свежий ветер, чтобы высушить краски; а уж что касается гончаров, то тут каждому нужна площадь, не меньше, чтобы удобно разместить свой товар. Куда бы я ни смотрела, везде видела только небо, бескрайние перспективы да сельские домики и пастбища, маячившие на горизонте.
Насколько же Аладалия отличалась от Тамбимату с его высокими домами, тесно прижавшимися друг к другу, и нависающими над ними крышами, которые словно старались выпихнуть друг друга со своих мест. Но в Тамбимату драгоценные камни ценились очень высоко. Тяжесть домов, невероятная масса ущелий, непроходимые джунгли и душная тропическая жара, словно сговорившись, выжимали из земли рубины и алмазы.
Фактически именно эта бескрайняя ширь Аладалии помогла мне выкинуть из головы реального Тэма. Дело было не в том, что в Аладалии жило больше народу, чем в других городах. Нет, просто здесь было гораздо больше возможности избежать встречи с каким-нибудь знакомым. Заметив его издалека, вы просто быстренько сворачивали в сторону, и дело с концом.
Хотя по той же причине любому жителю Аладалии ничего не стоило пройти лигу, чтобы выпить кружку эля и поболтать с приятелем. До сих пор Тэм этого не сделал…
Наконец мы свернули с бульвара на проселочную дорогу. В другом месте ее бы назвали магистралью; и вскоре подошли к пивной «Радость буфетчика». Длинное старинное здание из желтого кирпича было накрыто красной черепичной крышей, которая так провисла в некоторых местах, что была похожа на парусину, натянутую на шестах. Двор, обнесенный невысокой стеной, был усажен кустами оранжевых и малиновых азалий. В воздухе стоял густой запах сусла и цветов.
Мы уселись на скамейку за свежеоструганным столом. В дверях появился толстый парень в клетчатом фартуке, за ним вышел еще один, явно накачавшийся эля и похожий на первого, словно брат-близнец, а может, это был его сын, которого он послал принять у нас заказ.
— Этот парень — виртуоз эля, — тихо сказал мне Тэм, кивнув на хозяина пивной.
Да, это был превосходный ужин. А приправленная травами и нарезанная толстыми кусками колбаса была просто восхитительна.
После второй кружки коричневого пенящегося эля Тэм признался, почему не пришел ко мне раньше.
Лучше бы он этого не говорил.
Прежде наши отношения были легкими и дружескими. Мы наслаждались обществом друг друга, мы наслаждались друг другом; и мы ничего не принимали всерьез. А теперь Тэм сделался безумно в меня влюблен. Я намеренно говорю «безумно». Я считаю, что любовь всегда иррациональна, но его любовь была какой-то особенной. Мое возвращение в Аладалию в челюстях. Червя резко изменило меня в его глазах. Если бы я появилась в городе, соскочив с какой-нибудь старой посудины, мы, вероятно, смогли бы вновь раздуть угасшие было угольки. А что оказалось вместо этого? Грандиозное зрелище! И теперь я стала для Тэма его музой, его мечтой, его звездой и солнцем. Его вдохновением, его самым сильным желанием. Мой образ встал перед ним в полный рост, Тэм сдул с него пыль и вставил в золотую рамку. Я была его героиней, его живой богиней. Кроме того, он боялся, что я могу уехать на ближайшем судне. Потому и держался на расстоянии, чтобы было удобнее меня боготворить, — и только себе же сделал хуже. Бред какой-то.