Он рассек одного воробья пополам, и тот брякнулся вниз двумя кусочками. Старк резал и рубил воздух вокруг себя.
И вдруг Тэд понял
(я не пойду обратно),
что здесь происходит.
Психопомы, конечно же, появились как эскорт Джорджа Старка. Эскорт, который должен проводить его обратно в Финишвилль; обратно в страну умерших.
Тэд выронил карандаш и отступил к своим малышам. Вся комната теперь была заполнена воробьями. Дверь открылась почти полностью, и река превратилась в мощный водопад.
Воробьи уселись на широкие плечи Старка. Они уселись ему на руки и на голову. Воробьи бились ему в грудь — сначала дюжины их, а потом сотни. Он поворачивался то в одну сторону, то в другую в туче мелькающих и разящих клювиков, старясь отвечать ударами на удары.
Они облепили бритву, ее тусклое, серебряное мерцанье исчезло, скрылось под перьями.
Тэд взглянул на детей. Они перестали плакать. Они смотрели на забитый воробьями, кипящий воздух с одинаковым выражением любопытства и восхищения. Ручки у них были задраны кверху, словно они пытались определить, идет ли дождь. Пальчики — раздвинуты. Воробьи сидели на них, и… не клевали.
Но они клевали Старка.
Кровь хлестала с его лица, из сотен ранок. Выскочил один голубой шарик — глаз. Воробей уселся на воротник его рубахи и погрузил клюв в дырку, которую Тэд просверлил карандашом в глотке Старка — птица ударила трижды, быстрыми ру-ту-тук словно из пулемета, прежде чем рука Старка схватила ее и раздавила, как кусок живого желе.
Тэд склонился над детьми, и воробьи уселись и на него тоже. Они не клевали его; просто сидели.
И наблюдали.
Старк исчез. Он превратился в живую, корчащуюся гору птиц. Кровь сочилась сквозь машущие крылья и перья. Откуда-то снизу до Тэда донесся жуткий треск раскалывающегося дерева.
Они пробили себе дорогу на кухню, подумал он. Еще он мельком подумал о газовых трубах, подведенных к плите, но мысль эта была далекой и безразличной.
И вот он начал улавливать какие-то влажные хлюпающие звуки и треск живой плоти, отрываемой от костей Джорджа Старка.
— Они все-таки пришли за тобой, Джордж, — услышал он свой собственный шепот. — Они пришли за тобой. Теперь помоги тебе Бог.
Алан почувствовал, что над ним снова образовался кусочек пустого пространства, и через маленькие дырочки в одеяле посмотрел наружу. Сквозь одну из прорех на щеку ему упал птичий помет. Лестничный пролет по-прежнему был заполнен птицами, но число их уменьшилось. Большинство явно осталось в живых и добралось туда, куда стремилось.
— Пошли, — сказал он Лиз, и они снова стали продвигаться по хрустящему ковру из мертвых птиц. Им удалось добраться до площадки на втором этаже, когда они услышали крик Тэда:
— Так заберите же его! Заберите! Отнесите его обратно в преисподнюю, где его место!
И птичий гомон стал ураганом.
Старк сделал последнюю судорожную попытку избавится от них. Ни идти, ни бежать было некуда, но он все-таки попытался. Это было в его стиле.
Закрывавшая его гора птиц двинулась вперед вместе с ним; огромные распухшие руки, покрытые перьями, крыльями и головами птиц, поднялись и ударили по туловищу, снова поднялись и скрестились на груди. Птицы — раненые и мертвые — попадали на пол, и на одно мгновение Тэду приоткрылась картина, которая, он знал, будет преследовать его всю оставшуюся жизнь.
Воробьи склевали Джорджа Старка заживо. Его глаза исчезли, остались только огромные темные глазницы. Вместо носа торчал лишь кровавый бугорок. Лоб и почти все волосы были содраны, обнажилась бледная слизистая поверхность его черепа. Воротник рубашки все еще болтался вокруг шеи, но сама рубаха исчезла. Ребра белыми прутьями торчали из кожи. Воробьи вспороли ему живот. Ровным рядом они сидели на его ступнях, внимательно глядя вверх, и принимались ссориться и толкаться, когда раскромсанные куски его кишок и других внутренностей падали на пол.
И тут он увидел еще что-что.
Воробьи пытались поднять его, старались изо всех сил, и… очень скоро, когда они достаточно уменьшат его вес, они это сделают.
— Так заберите же его! — заорал он. — Заберите! Отнесите его обратно в преисподнюю, где его место!
Крики Старка оборвались, когда его горло разорвали удары сотен клювиков. Воробьи набились ему под мышки, и на мгновение ноги Старка оторвались от кровавого покрывала на полу.