Четверо друзей обессиленно сползли на прохладный мрамор. У Эва на лбу выступил пот, Мигель с удивлением размазывал по щеке выступившую из свежей царапины кровь. Юджин, наглотавшись силы от такого количества вмешательства богов, и вовсе едва стоял на ногах — впрочем, ему было не впервой, и он должен был скоро оправиться. Хьюго сидел и радостно ощупывал шею — синяка не осталось, ремешок все еще огнем ощущался на коже. Вор задумчиво потер место удушения руками и расстегнул рубашку еще на одну пуговицу. Каждый вдох казался особенно вкусным и полным.
Но не было времени рассиживаться. Друзья не были теперь в безопасности и под покровительством вездесущих богов: отныне им предстояло рассчитывать лишь на самих себя.
И файтер, клирик, вор и маг поднялись со ступеней храма, чтобы уйти, затеряться в хитросплетении столичных улиц, скрыться от глаз неизвестного пока врага. Они уехали бы из города немедля, но Мигель хотел напоследок заглянуть к Марко, попрощаться и забрать законченный чертеж его изобретения.
— Что это за монахи-ренегаты вообще? — спросил Юджин уныло, первым спускаясь по ступенькам на мостовую.
Эв не успел ответить.
— Они не были монахами, мой юный друг, — мягкий старческий голос раздался ему вдогонку и заставил замереть на последней ступеньке.
Возле стены стоял неприметный старичок с мягкой улыбкой, добрыми глазами и в поношенном плаще, как у всех служителей богов. При виде него клирик позволил себе даже сухо улыбнуться.
— Отец Юбиус, доброго дня. А я-то все гадал, где вы были…
Старый монах кротко и виновато улыбнулся.
— Волей богов, их волей, — развел он руками. — Тебе нужно уехать… Дам кое-что на дорогу, а ты уж там сам как-нибудь определись, что делать с этим, хорошо?
И отец Юбиус, все так же растеряно улыбаясь, протянул Эву что-то завернутое в домотканую и потертую, но чисто выстиранную тряпицу. Тот принял ее с почтительным кивком.
— Отец?..
Старичок снова заулыбался, мелко закивал головой.
— Я тебе вот что скажу, Эверард: детские сказки никогда не рассказываются зря. В каждой есть крупица истины, помнишь? А те, которые ближе всего нашему сердцу, могут и больше правды таить…
Клирик ответил ему полупоклоном и, не раскрывая свертка, убрал в сумку. Друзья неосознанно проводили подарок глазами, тем самым отведя взгляды от старика. А когда они снова повернулись, там, где он стоял, никого уже не было.
— Ну и что это было? — снова спросил маг. Он начинал уже уставать от этих непонятных монахов и очень надеялся, что от братии почитателей богов никаких неприятностей больше не будет.
— Отец Юбиус, — пожал плечами Мигель, — видимо, этим все сказано.
— Он был здесь с незапамятных времен, и никто не знает, когда он пришел сюда. Какие бы записи люди не брали, монах Юбиус уже был в них записан как старожил… Возможно, это правда, — сказал Эв и пошел прочь от храма, так и не натянув на голову капюшон.
*
А в сером доме на улице, параллельно набережной вросшей в городскую плоть, дверь на этот раз была не заперта. Друзья заметили издалека, как она покачивалась на одной петле, а на ступеньках блестела на солнце россыпь стеклянных осколков. Мигель, а за ним и остальные, сорвались с места и добежали до крыльца за несколько мгновений — но все равно слишком поздно.
Славного ученого не было дома — если то, что путники увидели, еще можно было назвать чьи-то домом. Стеллажи и полки обрушены, все книги, любовно собранные добрым хозяином, в одной куче в середине комнаты. Модели разнесены в щепочки и осколки. От чертежей остался сероватый пепел.
— Боги, что здесь… — простонал маг, затравленно озираясь.
— Это не боги, — хмуро поправил его клирик, — это седьмое пекло.
Друзья не взяли ничего из разрушенного дома ученого, да там и нечего было брать. Они поспешили на улицу — до того тяжело было видеть, во что неизвестные люди превратили уютное пристанище науки.
Квартет догадывался в глубине души, из-за кого так обошлись с Марко, но они до последнего отчаянно отказывались в это верить.
— Он нас приютил, — дрогнувшим голосом произнес вор, едва сдерживая подступившие к глазам слезы, — а за это его…
Мигель скрипнул сломанной дверью, стараясь ее закрыть.
— Внутри нет следов крови. Но мы точно знаем, что из дома он вышел еще своими ногами. И — что самое главное — не знаем, когда точно. Может, еще до того, как они сюда нагрянули, а?
— Надежда так себе, — монах пожал плечами, — но все равно лучше, чем ничего.
Раздираемые чувствами, а особенно — ощущением собственной вины за произошедшее — друзья спустились на мостовую. Сомнений нет, это были те неизвестные, что нападали на квартет предыдущие три дня. Кто-то жаждал их смерти, и, кажется, уже перешел черту, отделяющую желание от фанатизма. Теперь в столице им нельзя было оставаться. А исчезновение Марко еще и означало, что чудесный механизм, который должен был закрыть Грань раз и навсегда, совершенно точно потерян для друзей. Им оставалось одно — срочно уезжать из города.
Солнечная погода теперь казалась путникам жестокой насмешкой над их невезением. Они забрали лошадей и молча ехали к северным воротам. Клирик, время от времени задумчиво проводя пальцами по линиям божественных печатей на щеках и шее, щурился на свету и старательно привыкал не прятаться под низко надвинутым капюшоном. Наконец он поднял голову и оглядел своих товарищей — понурых, тоскливо ссутулившихся в седлах. Монах едва сдержался, чтобы не вздохнуть.
— Кхм…
Файтер, вор и маг нехотя подняли взгляды с мостовой.
— Отец Юбиус сказал мне о том, что детские сказки несут в себе крупицу истины, а самые любимые, возможно, и больше, — начал Эв, пристально следя за реакцией друзей: те смотрели уныло и без капли интереса в глазах. Про себя выругавшись, монах продолжил, — он знал, о чем говорил. Моей любимой историей в детстве была легенда о Золотой Башне, и святому отцу об этом прекрасно известно.
Хьюго чуть приободрился и даже подровнялся в седле.
— Золотой Башне? Это про библиотеку на краю света, где собраны все великие труды нашего мира, в том числе и те, которые уже утрачены с течением времени в некоторых королевствах?
Наемник тоже словно бы проснулся. По многолетней профессиональной привычке он отмечал незначительные мелочи, и сейчас готов был поклясться, что в глазах вора зажегся, пусть пока едва-едва, азартный огонек.
Тем временем Эверард кивком подтвердил слова рыжего и неспеша продолжал:
— Отец не дает никакой информации просто так. Думаю, он хотел, чтобы мы направились сначала в ту библиотеку, а только потом — в Железную империю, по нашему основному пути.
Маг провел рукой по глазам.
— Наверное, чтобы мы собрали там знания о том, что нас там ждет, — вставил он.
— Логично. А может, и еще о чем-то полезном нам узнаем, с помощью великих богов и их благословения.
— А ты уверен, — подал голос Мигель, — что не какая-нибудь подстава? Уж слишком гладко все складывается.
Эв посмотрел на друга со смесью укоризны и негодования.
— Уверен, — отрезал он.
На том и порешили. Никто из квартета не горел желанием поскорее отправиться в гиблую Железную империю, куда люди в здравом уме, вообще-то, не суются, так что отсрочка путешествия пришлась всем по душе. До южных ворот из города оставалось еще пол часа спокойного конного ходу, и путники, петляя по улочкам, принялись обсуждать дорогу.
Никому на самом деле не известно, где именно стоит Золотая Башня библиотеки. Говорят, что на краю света, что туда может добраться только самый отважный и честный, что храбрость, ум и доброе сердце будут и компасом, и ключом, что пути обратно нет, а край света может и затянуть путника в свою бездонную глубь… Друзья останавливались на точно известных или хотя бы логичных вещах. Кое в чем помогли и карты из тайника на площади — они захватывали часть земель, по которым будет пролегать их путь.
Впереди замаячили украшенные яркими флагами башенки ворот. Путники почувствовали пока слабые дуновения ветра, и нестерпимая прежде жара чуть отступила, стало легче дышать. Пришло время покинуть столицу. Кивок стражникам, пара команд, и перед квартетом зазеленел душистый летний луг, а в лицо ударил порыв пробудившегося ветра. Впереди золотой лентой их манила дорога.