Что монах думал о нынешнем положении дел, оставалось загадкой, которую, впрочем, никто не спешил разгадывать. Эверард хмурился по поводу и без повода, с большим и меньшим, в зависимости от каких-то неизвестных причин, энтузиазмом тер свою экзорцистскую печать и огрызался на краткую форму своего имени, как и всегда. Он завел себе новый плащ, взамен того, в котором прожгли дыру в творческом запале, и теперь прятал лицо только тогда, когда это действительно требовалось.
Юджин же, покладисто не встревающий в чужие разговоры, имел не чисто профессиональную, как раньше думали его товарищи, а вполне обычную привычку пялиться в пространство перед собой, пока кто-нибудь его не позовет или ему не надоест (а ему не надоедало). Маг придерживался позиции бездействия, если для обратного не было особых причин, и только отстраненно улыбался уголками губ. Совсем изредка он обнаруживал озорство или какой-то задор, но в основном только с подачи Хьюго или Мигеля. Зато в разумности ему было не отказать…
— Я подумал… — начал было он, когда изгибы ландшафта вокруг окончательно разгладились, а деревья превратились в жалкие деревца. — Вроде неплохая земля вокруг, местами и получше, чем во многих графствах…
Наемник рассеянно ему кивал, ковыряясь кончиком кинжала в своем массивном перстне лорда Витта.
-…Но почему тогда тут так пусто? И тракт забросили… А?
Мигель поднял не него глаза, как будто только заметил, но ответил добродушно.
— Этот тракт ведет к горному разлому, где прадед нашего рыжего друга наладил добычу серебряной руды. Постепенно ее запасы стали оскудевать, а незадолго до рождения короля Рогара там случился страшный пожар, в котором сгорели два замка и все поселения между ними. Люди так и не вернулись туда, а тракт стал бессмысленным, и его больше не используют.
— То месторождение не было благословлено богами, — мрачно вставил Эв, — ни одним из них.
Маг выслушал и вежливо поблагодарил друзей за рассказ, а потом заговорил с Хьюго о чем-то другом. Вор задорно хихикал и вполголоса отвечал. А файтер, сунув кинжал за пояс и рассматривая перстень на ладони, задумчиво проговорил:
— Что-то в последнее время уж слишком много подтверждений, как глупы бывают люди, не прислушавшиеся к твоим богам, Эверард. Скажешь, давно пора?
В голосе наемника звучала сталь убранного в ножны клинка. Монах посмотрел на него в упор.
— Да нет. Не скажу. Знаешь, я молюсь им, — он помолчал, — но мне куда спокойнее, когда богам не до нас.
— Заставить всех обратиться к вере было бы нелегко?
— Заставить всех обратиться к вере было бы глупо, — кисло улыбнулся клирик. Мигель хмыкнул и похлопал его рукой по плечу, а тот молча кивнул.
Хьюго отметил это движение и, прервав жестом слова Юджина, с извиняющим выражением лица наклонился к его уху.
— А еще полгода назад нашего мечника бы испепеляли золотым взглядом!.. И нас заодно.
Это было на самом деле забавно, и маг хихикнул.
— Лекарство от ехидности найдено. А ты говорил — хмель…
Выдержка вора закончилось — он звонко и заразительно рассмеялся в голос, заставив лошадь ощутимо вздрогнуть и повести головой в недоумении. Отреагировал даже монах: тронул поводья и приблизился к младшим членам отряда.
— Над чем это вы так раздражающе ржете, господа?
Те переглянулись и с еще большим хохотом послали коней вперед. Мигель, то ли слышавший краем уха их разговор, то ли сделавший вид, что это так, ухмыльнулся.
— На твоем месте я бы поспешил поймать их. А то мало ли, закончатся эти Тихие земли, начнутся оживленные дороги, любопытные путники, любители сплетен… Скажут еще, что у одного монаха кудри из чистого золота!..
В этот момент было две перспективы для окончания разговора, и наемник до последнего не знал, какая из них наиболее реальна: Эверард мог обиженно воззвать к Ароне Ободряющей, милостивой к неразумным, или оценить дружескую шутку.
Мгновение лицо клирика было непроницаемым. Потом он приподнял тонкую бровь и фыркнул, скрывая рвущийся наружу смешок. Мигель благовоспитанно улыбнулся, отметив про себя, что его друг и правда стал выносимее в те моменты, когда не стремится доказать обратное.
Наблюдая за удаляющимися спинами Хьюго и Юджина, наемник надел цепочку с перстнем на шею и принялся насвистывать что-то легкое. Воздух вокруг ожил, появился приятный летний ветерок, ненавязчиво подгонявший путников в спины. Поездка без дорог и карт становилась все приятнее.
Мигель собирался поделиться своими наблюдениями с клириком и уже открыл было рот, как вдруг услышал, что кто-то стремительно скачет к ним. Нервные голоса, тяжелое конское дыхание и перестук копыт по земле заставили его обернуться, и только — к чему хвататься за оружие при виде первых попавшихся всадников в тихих полях?..
Как оказалось, он глубоко ошибался. Один из приближавшихся всадников уже выхватил лук и накладывал стрелу на тетиву, другие о чем-то заспорили между собой. Эв поступил более пессимистично, но зато действенно: сложил руки в молитвенном жесте и короткой злой фразой воззвал к кому-то, чье имя файтеру так и не удалось уловить. В воздухе что-то сверкнуло, стрела пролетела мимо.
Наемник выругался. А прежде, чем он закончил, на солнце блестели его верные клинки. «Кажется, про спокойствие Хью это сглазил…»
Всадники неслись прямо на двух друзей, с мечами наголо и бессвязными криками. Те только смогли разобрать, что у лучника руки растут совсем не оттуда, откуда нужно, а еще туда же стоит засунуть его лук.
— Вот кретины, — вздохнул Мигель презрительно. Его не расстраивало с кем-то драться, отнюдь, его расстраивало, когда противник попадался из таких, что напрочь не способен оценивать свои и чужие силы. А впрочем, разницы особой нет — напавший подписал себе приговор…
Неизвестные пронеслись мимо, Эверард с каменным лицом отбил неловкий удар, один из мечей наемника звякнул о другую сталь, а другой вошел во что-то мягкое, прорезав насквозь. Спустя секунду один из всадников заорал.
Схватка длилась недолго. Тот, который пытался стрелять из лука, теперь награжденный парой несмертельных ран, да еще бородатый здоровый тип, которого ранили первым, сообразили пришпорить лошадей и что было сил удирать в любом направлении, лишь бы подальше от неудавшихся жертв. Догонять и добивать их не стали — единогласно было решено, что ни пользы от них, ни удовольствия. А вот третьего, самого младшего из нападавших, Мигель играючи обезоружил и изловил, отняв поводья его лошади. Спрыгнуть и убежать парнишка то ли не догадался, то ли понял, что это бессмысленно.
Эв проворчал что-то о не наигравшихся в войну детишках и ждал от товарища насмешливой реплики в ответ, но тот почему-то притих. Клирик обернулся — файтер с раздраженным лицом прижимал руку к разодранной рубашке на боку, а между его пальцев ручьем лилась кровь. Сталь — страшная сила, особенно в неумелых руках.
Вор и маг беззаботно ускакали так далеко вперед, что почти потеряли из виду степенно едущих друзей. Деревья, которыми раньше еще время от времени зубасто скалился горизонт, совсем исчезли. Остался невысокий кустарник, но и ему было некомфортно на равнине, он жался к земле и скромно сцеплял свои жиденькие ветви между собой. Трава двигалась под порывами окрепшего ветра, как живая, отчетливо запахло пылью. И вот среди ее волн серой безжизненной полосой появился ларронский тракт. Некогда знаменитый своей шириной, сейчас он был уже в несколько раз. Заросший какой-то низенькой дикой травой почти до середины, тракт сохранил остатки былого безукоризненного качества. Да, это все еще была неплохая дорога, для отдаленных частей королевства даже хорошая, но — безлюдная. И с дурной славой.