— Интересно, что будет, когда место здесь закончится? — спросил вор, опасно отвлекаясь от ступенек и рассматривая стеллажи.
— Полки внизу освободятся, — был ответ.
На лице рыжего появилось изумление.
— Что, неужели уберут старые свитки?
Король Рогар промолчал, и Эверард ответил за него, ускорения ради подталкивая бестолкового в спину:
— Они просто распадутся в прах и будут утеряны, — проворчал он.
— Как и все мы.
Не вздрогнул только беспокойной жизнью натренированный Мигель, когда экс-правитель это сказал. Его голос не был показательно нравоучителен или холоден, но в нем, почти ничем не прикрытая, звучала пронзительная боль.
Вор поморщился такому ответу, и остаток пути они прошли молча.
Там, наверху, было больше воздуха и света. Благоговение перед древними знаниями уступило место привычному азарту и любопытству, и даже король, казалось, стал выглядеть здесь моложе.
Друзьям указали на широкие скамьи и предложили нехитрое угощение и неизвестное, но отлично вино. Откуда это все было в затерянной на краю света одинокой башне, так и осталось для них тайной.
— Хранитель выйдет к нам позже. А пока располагайтесь, бесстрашные путники, — взгляд Рогара заметно потеплел, когда он увидел улыбающиеся лица квартета, — библиотека не приспособлена для принятия гостей, но вы сбежали даже из королевского дворца… так что вы не ищите роскоши, как я понял.
Мигель как раз стаскивал со спины свои мечи, и они со звоном рухнули на пол, выскользнувшие из рук изумленного файтера. Маг едва не сел мимо заклинания левитации — но, к его чести стоит сказать, что этого все-таки не произошло.
— Кажется, вы знали о нас куда больше, чем мы могли представить, — наемник подобрал мечи и секунду смотрел на них так, словно они вырвались и прыгнули на пол сами, а после поднял глаза на короля.
Хьюго заметно покраснел, когда осознал сказанное другом.
— Это все-таки была Белая Цитадель… — протянул он растеряно.
Его Величество приятно улыбнулся и, по старой, вдруг вновь проснувшейся при виде этих лиц привычке, окинул четверых путников ободряющим взглядом сюзерена на своих славных вассалов. Он начал рассказывать, и говорил долго, так долго, что тени от предметов заметно изменились, а его слушали, не произнося ни слова и не шевелясь.
Рогар Эрион рассказал им, как получил предупреждение перед грядущей страшной ночью, как успел принять решение, поразительным образом — не иначе как волей богов (Эв медленно кивнул) — оказавшееся абсолютно верным: семейную реликвию, охранные рыбки-талисманы, хранимые в королевской семье уже много сотен лет, он отдал той самой цыганской девочке, предупредившей его об опасности и единственной в городе знавшей, куда уехал Его Величество. Он рассказал, как скитался по Тихим землям, как пересекал пустоши, уже утратив последнюю надежду, и как его принял Хранитель, уже тогда бывший дряхлым стариком. И как он принял на себя обет хранить знания, собранные здесь, ради блага всех людей в Обитаемых землях, и как разум его был занят трудами ученых прошлого — но взгляд неизменно обращен на возлюбленный юг.
— Я видел многое, — сказал Рогар доверительно. Время от времени он смотрел так, словно заглядывал в пустоту и видел там что-то, никому больше недоступное, но тут же возвращался к терпеливо ожидавшим друзьям. — И знаю все, что известно той славной девушке… Или немного больше.
Улыбка, промелькнувшая на его лице, была далекой тенью широкой и восторженной улыбке, редко сходящей с лица его незаконного сына. Тот и сейчас выглядел так.
— А я думал, что что-то не так с ее котом, раз она обращается к нему «ваше величество», — протянул Хьюго и, прежде чем отец нахмурился, сам рассмеялся своим словам. — Или что-нибудь с ее головой…
Клирик хмыкнул и, осознав, скривился:
— Ох и посмешищем же мы были, когда Хью украл вторую подвеску, и нас закинуло в Мертвые топи!
— Это скоротало мне тоскливые вечера, — сознался король.
От его потеплевшего тона и улыбающихся глаз осмелел даже Юджин — настолько, чтобы вставить свой медяк в перечет их досадных неловкостей.
— А когда взрывали стену в замке?
— В моем замке, — строго добавил Мигель, складывая руки на груди с видом оскорбленного милорда и продолжил в манере, больше приличной высокородному лорду, чем наемнику, мотающемуся по трактам от таверны до таверны: — Кстати, Ваше Величество, вы сказали, что все же вам известно больше, чем нашей очаровательной спутнице… Разрешите проявить любопытство?
Рогар Эрион кивнул его наблюдательности и ответил подробно, но не слишком охотно — по крайней мере, сперва. Оказывается, изредка, по одной ей ведомой прихоти, но все же неизменно связывалась с ним и Миерис, прекрасная мать рыжего пройдохи и хозяйка ночной армии головорезов. Движимая тонким политическим чутьем, интуицией и собственными соображениями — или глубоко запрятанным, но горячо любящим сердцем матери?.. Так или иначе, она запрашивала связь, когда желала этого, иногда пользуясь своими средствами, реже — прибегая к помощи гадалки.
— Так она тоже все знала?!
Вопль души вора был милосердно оставлен без ответа.
— Несколько недель назад за каких-то три дня я дважды разговаривал с ними. Это большая редкость — но на этот раз был действительно веский повод. Сперва со мной связалась цыганка, как обычно, но вскоре повторила вызов — и на этот раз по требованию встревоженной Миерис. Думаю, вы достаточно знаете о ней, чтобы знать, какой она будет, когда по-настоящему встревожена, — он помолчал. — Да, когда женщина переживает о ком-то дорогом для нее, это серьезно…
Мигель невольно повторил в голове его последнюю фразу. Почему-то сразу вспомнилась Инарис — взволнованная и испуганная. Принцесса одного из Великих Островов… При первой их встрече он едва не разрубил ее напополам одним ударом, а при последней — вывел из трущоб. Думать об этом было крайне не вовремя, и наемник тряхнул головой, прогоняя ненужные мысли. Перед ним говорит сам Рогар Справедливый!
Разговор тем временем перетек в какое-то совершенно новое русло. Магу уже выдали (или он сам выудил его с бесконечных полок) пухлый фолиант на древнем колдовском наречии, Эверард по собственному почину ушел за вином, а Хьюго с покаянным видом выслушивал отцовское мнение за какие-то бриллиантовые серьги: беседа стремительно приобретала чисто семейный характер.
— Хьюго, может быть, ты подружишься с братом? — грустно и немного виновато улыбнулся Рогар Справедливый, закончив объяснять, что любимые мамины украшения не прилипают к рукам просто так, даже если и чисто их спортивного интереса. — Я был бы рад этому — вы все-таки родственники…
Мигель удержался от саркастичного фырканья и вообще оставил свое частное мнение при себе. Как он это представляет себе, интересно?! Вор-бастард, сбежавший почти с коронации младшего сводного братца?.. Как бы кражу подвески не припомнили да живы остались после такой дружбы, право слово! Родственнички.
Хриплые смешок клирика, который ни с чем не перепутаешь, ворвался в размышления наемника с бестактным цинизмом.
— Что, думаешь о трудностях конфликта между отцовством и историческим прозвищем?
— Хах, что-то близко к тому. Мне не удается представить своего отца… в таком возрасте. И иногда я думаю, что оно и к лучшему — не знать, каким бы он был, а?
— Пожалуй… Эй, маг!
Юджин поднял голову от фолианта. Файтер и монах поманили его к себе, и маг подсел к ним, заложив пальцем страницу, на которой остановился.
— Как думаешь, Кристиан вписался бы в наш квартет?
Парень прищурился:
— Ну, если бы выжил… Впрочем, тогда это не был бы уже квартет.
Мигель задумчиво кивал, принимая у Эверарда непочатую бутылку вина.
За их спинами прошуршали неловкие шаркающие шаги, и старческий голос задорно хмыкнул.
— Что, молодежь, распиваете спиртные напитки в святой святых науки?
Друзья обернулись к говорившему, и увидели, как с галереи спускается, придерживая подол длинной застегнутой мантии ученого, древний старичок. Волосы его были белее снега, сухую кожу лица сплошь исчертили глубокие морщины, но глаза смотрели внимательно и с проницательностью, не всем мужчинам в расцвете сил свойственной.