— Ну что, Хью, веди нас по своей карте! — Мигель заулыбался, когда снова оказался в седле. Так было проще. Проще не думать о своем сюзерене, не вспоминать ночь, перевернувшую его жизнь тринадцать лет назад — к добру, к худу ли?.. Было хорошо просто скакать по диким необъятным просторам навстречу приключениям, чувствуя рядом дружеское плечо.
Воришка просиял в предвкушении. Встреча с отцом и его заставила подумать о многом, но изменить рыжего, видимо, ничто бы не смогло. Он торопливо откинул растрепанную, как обычно, косицу назад и развернул бумагу.
— Немного не запад, и так дюжину лиг. Потом перейдем реку вброд, и там начнутся холмы.
— Из-за магического фона мы их не пропустим, — вставил Юджин, тоже улыбаясь. — Там все должно хранить остатки древнего колдовства, о, мне было бы интересно на него взглянуть!
Мигель привстал в седле, ухмыляясь:
— Тогда поехали, господа! Что бы там ни было, оно дожидается нас. Придем и заберем это!
Друзья разразились радостными возгласами и устремились за горизонт.
К середине второго дня пустоши вдруг прорезала череда курганов. Поросшие могильной травой, выстроенные в ровные ряды по чьей-то древней воле, они производили угнетающее впечатление. Кони заволновались, то и дело тревожно ржали, шевелили ушами — чувствовали что-то, не иначе. Путники как-то сразу почувствовали, что короткая остановка в башне так и не принесла им полноценного отдыха, дала только отдышаться, но не восстановить изрядно растраченные силы.
— Как там, магия или что? — спросил Мигель, успокаивая коня. В его голосе больше не звучал былой азарт.
Юджин прикрыл глаза всего на мгновений, прежде чем покачать головой.
— Все чисто. Тут не колдовали со стародавних времен, ни человек, ни кто-нибудь другой.
Даже Эверард позволил себе облегченный вздох. Последнее время колдовские места все агрессивнее встречали друзей — а боги были все строже.
Они с опаской проезжали между насыпей, озираясь по сторонам. Пока тут было безопасно, но кто знает, что случится, потревожь квартет что-нибудь древнее, спящее тут с незапамятных времен?..
— Чьи это курганы? — подал голос вор, — отец ничего не говорил о них…
— Они остались после войн древности. Люди бились здесь не один раз, и каждый раз убитых становилось все больше, пока они полностью не перебили друг друга, — Мигель на миг показал ровные белые зубы в злом оскале. — Так что мы едем по травам, проросшим из человеческой крови.
— Тебе ли жаловаться на кровопролитие, — фыркнул монах.
— Я не убиваю без смысла! — тут же огрызнулся файтер, ударяя лошадь каблуками в бока и посылая вперед.
И потому он не слышал, как клирик, покачав златовласой головой, сказал скорее себе, чем вслух:
— Я уже ни в чем не уверен…
Наблюдавший этот разговор Хьюго долгим прищуренным взглядом проводил широкую спину с парой словно бы приросших к ней ножен, потом — ссутуленные плечи в черном, и, задумчиво колупнув ногтем облезающую кожу на носу, взялся за поводья. Порой воровская внимательность к мелочам, поразительная для других и жизненно важная для него самого, лишь осложняла ситуацию.
— Эв, Эв! — звонко окликнул он друга, подъезжая почти вплотную.
Эверард поднял бровь.
— Чего тебе? Я, конечно, всегда рад поболтать, но только если ты сделаешь одолжение и перестанешь крича…
— Ловлю тебя на слове, — перебил его рыжий, послушно понижая тон. Монах даже удивился, но виду не подал, конечно. А Хьюго вопреки обыкновению не выглядел бездумным ребенком — такое с ним случалось, но, как верно отмечал маг, поразительно редко. Видимо, случай был действительно исключительный. — Эверард, я хотел спросить: как думаешь, в последнее…
Закончить ему не дал радостный возглас Юджина, и клирик так и не узнал, что рыжему было нужно.
— Там холмы, холмы! — воскликнул маг с нескрываемым нетерпением. — Мы добрались до холмов!
Горизонт и правда из ровной линии прекратился в мягкие скаты спинок холмов. Было еще слишком далека, чтобы что-нибудь разглядеть, но путникам уже казалось, что они видят молочно-серый туман, а склоны отдают легкой синевой… О, сколько приключенцев искали эти места — и вот квартету посчастливилось найти их!
— Еще нужен проход, — напомнил наемник. — Помните, что сказал король о пограничной магии?
— Она сожрет любого, кто полезет напролом, — охотно повторил Юджин. — Но мы и более затейливые защиты обходили, а на этот раз есть Хьюго с картой.
— Ты сам-то чувствуешь колдовство?
Губы мага дрогнули в улыбке.
— Такое тяжело не почувствовать. И у вас получится, если захотите. Понимаешь, оно… Сам воздух здесь из него, но не так, как будто она сюда натекла откуда-то, а как неотъемлемая его часть…
— И это не помешает нам пробраться туда?
— Мы пройдем насквозь по тайным тропам. Кто-то же начертил те карты, выйдя оттуда живым.
Файтер только ухмыльнулся, жадно разглядывая туманный горизонт.
Вор и монах остановились рядом. Рыжий нетерпеливо привстал в седле, уже тянул из сумки карту и сверкал своей заразительной улыбкой.
— Мы в настоящей легенде! О нас будут петь по трактирам и на площадях? Я бы послушал.
Друзья не стали безрассудничать и дождались ночи, чтобы ориентироваться по вышедшим звездам. Первые звездочки, появившиеся на небе, обманчиво легко указывали путь, но квартет непреклонно оставался на месте до полной темноты — и когда последний свет исчез, а картина над головой стала полной, они, не поддаваясь нетерпению, двинулись вперед.
Ночь была безлунной. Эверард и наделся на такую, когда обещал прочесть карту — здесь важна была каждая мелочь. И он вел друзей, не останавливаясь, со спусков на подъемы, иногда круто сворачивая или подолгу держа направление неизменным. Он знал цену крохотной ошибки — и знал, какова будет награда удачливым.
— О, Фортуна, помни же о своей любви! — бормотал воришка, кутаясь в плащ и направляя коня почти след в след за лошадью клирика.
Тот слышал все, но молчал: то ли терпел, то ли и сам в уме был согласен с этими бесхитростными молитвами. Пусть капризная покровительница лиса и не была настоящей богиней, все же он ведь еще ни разу не получал по заслугам за свои проделки, и все неприятности чудесным образом сходили ему с рук — ловко, легко, и уж не по чьей-то ли благосклонной воле?.. Быть может, какая-нибудь из древних богинь и правда носила когда-то это имя.
Тем временем Мигель уточнял у мага, как тот зачаровал его клинки и на сколько сильным сделал вплетенное заклинание. Юджин, помрачневший после заката, отвечал коротко и по возможности емко, но от наемника было не так-то просто отделаться, и приходилось все говорить и говорить. Пропитанный колдовством воздух только разворошил его тревогу и тихую злость. Огненному магу было не по себе.
Так прошли несколько часов. Склоны холмов становились все круче, начало пахнуть чем-то сладко-горьким — а темнота сгустилась до полной черноты. Эв ехал все осторожнее, не сводя глаз с перемигивающихся над головой звезд, а остальные давно уже потеряли направление и просто доверились другу. Еще через лучину над плечом у каждого вспыхнуло по танцующему живому пламени. Маг зажег огни — легко, словно вздохнул.
И вдруг позади квартета запела дудочка, бесхитростно выводя один и тот же знакомый мотив. Хьюго принялся нервно кусать губы, узнав мелодию — это была их старая знакомая из Тихих земель.
Она сперва подбиралась сзади, потом ненадолго смолкла, и вот уже играла где-то впереди, все так же одинаково повторяя одно и то же.
Мигель чертыхнулся и хлопнул себя по колену, что-то эмоционально пробормотал.
— А? Что ты сказал? — воришка не смог не переспросить.
— Вырос город из тумана, небо царапает в хмурые дни.
Это не дом наш, дружок, не ветер дурмана,
а дорог бесконечные ленты — нам крыша, подобие храма,
что обнимет и будет для нас до утра разводить огни.
…Узнаете теперь?
О, это была старая песня. Из тех, которые еще менестрель Осверин, друг старшего лорда Витта, называл мелодией из своего детства. Теперь странствующие музыканты уже не пели такое — в основном ее помнили старики.