10
Кем является тот, что собирает травы на горе Афон
Антоний Коссаковский на маленьком суденышке из порта в Девелики добрается до пристани у подножия горы. Он испытывает безбрежное волнение; боль, которая еще не так давно сжимала ему грудь, полностью проходит, неясно, то ли по причине морского воздуха и ветра, который, отражаясь от крутого берега, набирается специфического запаха смолы и трав, либо же, благодаря близости к святому месту.
Он задумывается над резкой переменой в собственном настроении и самочувствии. Перемена эта глубокая и неожиданная, поскольку, когда несколько лет назад из холодной России прибыл он в греческие и турецкие края, сделался другим человеком, мог бы сказать: просвечивающим и легким. Неужто все так просто – дело лишь в свете и тепле? Дело в солнце, которого здесь больше, из-за чего цвета становятся более интенсивные, а по причине разогретой земли запахи кружат голову. Неба здесь было больше, мир же казался подчиняющимся иным механизмам, чем на севере. Здесь все еще действовало Предназначение, греческий Фатум, которое двигало людьми и направляло их пути, словно некие полоски песка, что стекают по дюне сверху вниз, образуя фигуры, которых не постыдился и наилучший художник: крутые, химерические и изысканные.
Здесь, на Юге, все это существует очень материально. Растет на солнце, таится в жаре. И осознание этого приносит Антонию Коссаковскому облегчение, он делается более нежным к самому ебе. Иногда ему хочется плакать, столь сильно чувствует он себя свободным.
Он замечает, что чем дальше на юг, чем слабее христианство, чем больше солнца и чем слаще вино, и чем больше греческого Фатума – тем легче ему живется. Его решения перестают быть его решениями, они приходят снаружи, у них имеется свое место в мировом порядке. А раз так, то он несет меньшую ответственность, отсюда и меньше того внутреннего стыда, невыносимого чувства вины за все сделанное. Здесь всякий поступок можно исправить, можно договориться с богами, возложить им жертву. Потому-то можно глядеть на собственное отражение в воде с уважением. И на других глядеть с любовью. Никто здесь не зол, ни одного убийцу невозможно навечно обрекать, ибо он представляет собой часть большего плана. Можно любить как палача, так и его жертву. Люди добры и ласковы. Происходящее зло родится ре от них, а от окружающего мира. Мир бывает злым – да еще и как!
Чем дальше на север, тем сильнее человек концентрируется на себе и в некоем северном безумии (наверняка, из-за отсутствия солнца) приписывает себе слишком много. Он делается более ответственным за свои поступки. Фатум дырявят капли дождя, и окончательно разбивают снежинки; и очень скоро он исчезает. Остается уничтожающая всякого человека уверенность, подпираемая Владычицей Севера – Церковью и ее присутствующих повсюду чиновников, будто бы все зло заключено в человеке, и самому его невозможно исправить. Оно может быть только лишь прощено. Но вот до конца ли? Отсюда берется то мучительное, разрушительное чувство, будто бы ты вечно виновен, с самого рождения, будто бы ты находишься в грехе, и все вокруг – это тоже грех: деяние и отказ от него, любовь и ненависть, слово и сама мысль. И знание – это грех, и незнание – тоже грех.