В его голосе явно звучал гнев. Йеттеринг чуть не подпрыгнул от радости. Человек впервые вышел из себя, на его лице отразились эмоции.
Воспрянув духом, демон решил закрепить успех и заметался по дому Он хлопал дверьми. Он смахивал на пол вазы. Он раскачивал люстры.
Поло соскабливал со стен останки кота.
Йеттеринг опрометью слетел вниз по лестнице и в клочья разорвал подушку. С глумливым смехом он изобразил привидение, прихрамывающее и желающее отведать человеческой плоти.
А Поло просто похоронил Фредди Третьего рядом с могилой Фредди Второго и прахом Фредди Первого.
Потом он улегся в постель без простыни и подушки.
Демон тяжело рухнул на пол. Если человека лишь на миг обеспокоило то, что его кот взорвался в столовой, можно ли с ним справиться?
Оставался последний шанс.
Приближалось Рождество, и дети Джека собирались навестить семейное гнездо. Может быть, у них получится убедить отца, что не все в мире хорошо и спокойно; может быть, им удастся пробить броню этого толстокожего болвана и изнутри подточить его. Пугаясь собственных надежд, Йеттеринг три недели декабря вынашивал планы самых изощренных злодейств, на какие было способно его воображение.
Между тем жизнь Джека Поло текла своим чередом Казалось, он существовал отдельно от ее течения — как автор, что пишет роман, но сам не погружается в сюжет. К предстоящим праздникам, однако, Джек отнесся с энтузиазмом. Он тщательно прибрал комнаты дочерей. Застелил их постели душистым свежим бельем Отчистил ковер от последних следов кошачьей крови. Он даже водрузил в гостиной рождественскую ель, украсил ее яркими игрушками, гирляндами и подарками.
Во время этих приготовлений Джек не раз задумывался об игре, в которую решился играть, и тщательно взвесил силы противника. Он учитывал, что на весах лежат не только его собственные страдания, но и участь дочерей. Но, по всем расчетам, возможность победить перевешивала риск.
Поэтому он продолжал писать книгу своей жизни — и терпеливо ждать.
Вскоре пошел снег, пушистые белые хлопья закружились за окнами, устилая дорогу перед дверью. Дети пришли петь рождественские гимны, и Джек щедро наградил их. Можно было ненадолго поверить, будто на земле царит мир.
Поздно вечером двадцать третьего декабря приехали дочери, осыпавшие его подарками и поцелуями. Первой появилась младшая, Аманда С наблюдательного пункта на шкафу Йеттеринг недобро осмотрел ее. Она не очень-то подходила для прорыва вражеской обороны. Она казалась опасной. Джина прибыла двумя часами позже. Ухоженная молодая женщина лет двадцати четырех, она произвела впечатление столь же неуправляемой особы, как и сестра. Обе со смехом принялись хозяйничать в доме, переставили мебель, выбросили испорченные продукты из холодильника и при этом рассказывали друг другу (и отцу), как они скучали по семейной компании. Через несколько часов унылое жилище одинокого вдовца засияло светом, весельем и любовью.
Йеттерингу стало не по себе.
Он сунулся в ванную комнату, намереваясь перевернуть ее вверх дном, но внезапно его охватило оцепенение. Он сидел, слушал и обдумывал планы возмездия.
Джек радовался, что его красавицы навестили родной дом. Аманда — целеустремленная и сильная, как мать, а Джина сообразительностью и лукавством больше напоминала его мать. Их присутствие делало Джека счастливым до слез, и при этом он, гордый отец, вынужден подвергать дочерей жуткой опасности. Но разве есть другой выход? Отмена праздничной встречи выглядела бы крайне подозрительно. Это могло нарушить стратегический замысел, насторожить врага и сорвать игру.
Нет, он должен держаться и прикидываться идиотом, чего враг от него и ждет.
Время действовать придет.
В 3 часа 15 минут рождественского утра Йеттеринг начал войну, сбросив Аманду с постели. Сонно потирая ушибленную голову, девушка забралась обратно — только для того, чтобы ее ложе мгновенно затряслось и встало на дыбы, как норовистый жеребец.
От грохота и воплей проснулся весь дом. Первой в комнату сестры прибежала Джина.
— Что случилось?
— Там кто-то под кроватью.
— Что?
Джина взяла со стола пресс-папье и громко потребовала, чтобы злоумышленник вылез наружу. Йеттеринг незримо сидел на подоконнике и делал непристойные жесты в сторону женщин.
Джина заползла под кровать. Йеттеринг уже вскарабкался на люстру и раскачивал ее, отчего тени рябью заходили по стенам.
— Там ничего нет.
— Есть.
Аманда знала, что говорила.
— Есть, Джина, — сказала она — Мы не одни в этой комнате, я уверена.