Горе нам за то, что приходится жить в эпоху, еще не воспринявшую вполне эту идею. (Есть только отдельные личности и группы, поднявшиеся на эту ступень развития.) Те же, которые чувствуют себя созревшими для восприятия этих идей, воспринимают их и по мере возможности тихо и спокойно, но неотступно и твердо проводят их в жизнь. Надо твердо идти своим путем, широко раскрывая сердце всем страждущим в настоящий момент. Всех их объять одним чувством любви и сострадания, помочь где и как возможно. Вот задача всех, в особенности детей!
Что касается пребывания Вашего на даче в Лесной Ниловке, то не нарушайте его, пока воздух и все остальное Вам идет на пользу…
Целую Вас крепко. Ваша Лёра. Тебя, Ритуля, крепко целует мамуля. Папа тоже крепко целует.
Со страхом выехали с соседями Нейфертами ночью в Саратов. Но все обошлось. Утром приехали в Саратов, и мама встретила нас с упреком — "зачем вернулись?" Оказывается, в эти дни произошел окончательный разрыв между родителями. Я была на стороне папы, хотя молчала. Папа ушел из дому и стал работать проректором по хозяйственной части Саратовского университета и жить в университете. Я к нему ходила и жалела его. Первые месяцы войны и осень в гимназии были очень неприятным временем для меня.
С первого дня войны на маму посыпались неприятности. Шовинистически настроенный директор Первой саратовской женской гимназии и Первого саратовского реального училища Александров тотчас отдал приказ о ликвидации специальности "преподаватель иностранного языка" в восьмом педагогическом классе. Записавшихся на эту специальность было много. Они и их родители не хотели бросать обучение и требовали пересмотра решения директора. Мама обратилась во все инстанции, а также в Казанский учебный округ Министерства народного просвещения. Но все молчали и ответа не давали. Александров, воспользовавшись этим, свой приказ не отменил. В то же время некоторые преподаватели гимназии, недолюбливавшие маму, главным образом из-за нового метода ее преподавания, и охваченные патриотическим угаром, поддержали реакционные настроения директора и очень обидели маму.
Она вынуждена была расстаться с любимой гимназией, тотчас получив предложение прогрессивно настроенного профессора Лазанова, директора Второго саратовского реального училища, перейти на работу в училище.
Вся гимназия провожала маму со слезами, все основные классы, где она преподавала, снялись с ней на большого формата фотографии (фотография сохранилась у меня). Всего три месяца мама проработала в мужском учебном заведении. Работать педагогом женщине среди мальчиков всегда было трудно, а маме после женской гимназии особенно. Я помню, в каком состоянии приходила она домой в первый месяц. До тех пор я никогда не видела ее в таком угнетенном состоянии. Всегда скрытная в своих чувствах, на этот раз она не смогла скрыть своего отчаяния — первое время ей трудно было совладать с недисциплинированными мальчишками, усмирить их грубость и проказы. Однако, благодаря педагогическому таланту, она сумела обуздать мальчиков. Через месяц ученики стали неузнаваемы: в ноябре в классе была тишина, мальчики преобразились под ее влиянием и с интересом работали на ее занятиях, а к концу 1914 года относились к своему педагогу-женщине с уважением и даже с обожанием.
Осенью 1914 года последним пароходом приехала из Парижа Екатерина Яковлевна Кестер с дочерью Лёлей. Приехали они в Россию как русские подданные. Лёле было 10 лет и по-русски она не говорила. Ссориться с ней я начала с первого же дня, хотя мне было 14 лет. У Лёли с детства был несносный характер. Целыми вечерами мама и Екатерина Яковлевна планировали будущее школы, которую они хотели создать, обсуждали новую прогрессивную программу обучения и возможности покупки продававшейся в то время Третьей саратовской женской гимназии Храмцовой. Из планов ничего не вышло — не хватило денег, да и не было у мамы здоровья: последнее лето без отдыха, разрыв с папой, корректура книги, вечерние уроки с гимназистками (одной из учениц тогда у мамы была Нелля Пташкина — будущий автор знаменитого дневника времен революции и гражданской войны, погибшая в 1923 году во Франции).