Собрания книг, заботливо расставленных на полках дорогостоящих шкафов, непременное в ту лишенную кинематографа эпоху развлечение и прочный социальный символ, были частью этого плавучего мира, всякий раз содрогавшегося при отплытии и временами величественно погружавшегося в неизменно ледяные волны. На «Титанике», скажем, было две библиотеки. Библиотека первого класса располагалась на палубе «А», оформили ее в стиле Людовика XV, в соответствии с деталями, позаимствованными в Версальском дворце. Книги были взяты на борт в Саутгемптоне, и известно, что в их число входило собрание книжного клуба «Тайм Лайбрери». Именно среди этих книг находилась работа Мэри Джонстон 1899 г. «The Old Dominion», в которой содержались истории совершенных в Лондоне побегов — уцелевший при столкновении с айсбергом полковник рассказывал, что прочел ее и вернул в библиотеку за несколько часов до катастрофы. Во втором классе, на палубе «С» тоже была библиотека площадью двенадцать на восемнадцать метров, обшитая кленом и оформленная в колониальном стиле. Мебель была красного дерева, книги стояли в шкафах со стеклянными дверцами вдоль одной из стен. Что же до пассажиров третьего класса, которых на ночь запирали, «Интернэшенал Меркантайл Марин Компани» явно сочла излишним предоставлять им в пользование библиотеку.
«Наконец мощный блеск электричества угас, и вскоре «Наутилус», ставший гробом капитана Немо, уже покоился в глубине океана»[75].
Воровство
История библиотек, открытых для всех и каждого, неотделима от истории преступлений или, по крайней мере, истории хищений, разворовывания, которое, увы, довольно часто ведет и к худшему — к вандализму. Видит ли книжный вор в библиотечной книге инструмент познания, которого ему никаким другим способом не раздобыть (как средневековый студент), или возможность пусть даже и греховным путем пополнить свое личное собрание, или средство обеспечить себе хлеб насущный, перепродав эту книгу, — в любом случае издание, стоящее на полке публичной библиотеки, представляет собой самую легкую в мире добычу: в некоторых странах Латинской Америки сегодня можно просто войти и взять любую книгу без лишних формальностей. Десять веков существования библиотеки собора Парижской Богоматери — это покупки новых оградительных цепей, это ошеломляющие результаты инвентаризаций, это расследования, клятвы, санкции, примененные к недобросовестным читателям или небрежно относящемуся к порученному делу примицерию, старшему священнослужителю, исполнявшему и обязанности библиотекаря.
Тем не менее по части патологической библиофилии Франция, судя по всему, находится еще на стадии любительства.
Джон Бэгфорд (1650–1716), обувщик, библиофил, основатель Общества антикваров, всю жизнь провел, рыская по библиотекам Англии и вырывая из старинных книг титульные страницы. Всего таким образом было изуродовано 3355 изданий. Он намеревался издать ученый труд, но так и не сделал этого, успел только изготовить проспект под названием «Искусство книгопечтания», который и распространял в 1707 г. В его коллекции были собраны фронтисписы всех изданий Цицерона, опубликованных в 1606 г., Овидия, Боккаччо, Свифта и Пипса, интригующего труда под названием «А Speedy Remedie Against Spiritual Incontinencie»[76], датированного 1646 г., «The Antipathy Betweene the French and Spaniard»[77] Роберта Джентили и так далее. Этот концентрат собрания редких книг был переплетен в сотню инфолио, которые, несмотря ни на что, составляют теперь предмет гордости Британской библиотеки и одновременно предмет серьезных научных исследований. Хауард сделал портрет Бэгфорда, впоследствии выгравированный Джорджем Вертью.
Такая огромная любовь к книге быстро снискала Бэгфорду толпу конкурентов. Один из них, Джозеф Эймс (1689–1759) опубликовал в 1749 г. труд под названием «Типографские редкости», в котором с гордостью сообщил: «Готовя сию работу, я предпочел пользоваться не каталогами, а самими изданиями» — и действительно, им было изъято из томов до 10 428 особенно понравившихся ему фрагментов книг, опубликованных между 1474 и 1700 г.