Но после этого ещё неделю книги стояли на полу. И если раньше все были будто бы в равном положении, то теперь две книги их стопок уже стояли на полках, как и положено всякой достойной книге.
- И это были не самые лучшие среди нас! - ворчало серьёзное издание классики. - Сырой учебник и какой-то перевод! Просто несерьёзно.
- А кто теперь серьёзен? - риторически вздохнула книга мемуаров, уже чувствуя, куда вот-вот повернётся спор. И в таких спорах она неизменно принимала сторону серьёзного издания.
- Это вы переводы несерьёзными называете? - поинтересовался сборник исторических статей, написанных очень хорошим французским автором, который тоже умер не так давно, и сборник до сих пор не оправился.
- Да, называю! - не отступилось издание. - Почтовые лошади просвещения! Пф!
- И это ещё мягко сказано, - добавила книга мемуаров.
- Это невежливо, - тихонько вздохнул тонкий сборник перевода французских стихов. - Хоть и лошади, но просвещения же. Есть и от переводов польза.
- Нехудожественная! - возразило издание классики. - А стихи переводить нельзя.
- Ох, откуда он такой умный, - пробормотал развлекательный роман.
И книги, позабыв о том, что они лежат на полу уже больше недели, погрузились в свои обычные споры.
Только одна из книг не принимала участие в этих спорах - толстая книга в чёрной обложке и с очень мрачным содержанием. С ней редко говорили, её даже побаивались. Всего ненадолго - пока все беспокоились из-за лежания на полу - эта книга почувствовала вдруг себя частью компании. Она даже позволила себе ненадолго поверить, что дальше так и будет - все так и будут дальше с ней говорить, она больше не будет одинокой. Но едва только разговор свернул с беспокойства о том, почему их никак не отправят на полку, как об этой книге все забыли. И пока вечный спор о переводных книгах шёл на новый виток, толстая книга в чёрной обложке молча лежала в самом низу стопки, переживая далеко не первое в своей жизни разочарование.
Прошло, наверное, ещё десять дней. Во всяком случае, книга в чёрной обложке была уверена, что именно такой срок они лежали на полу. Говорят, что привыкнуть можно ко всему, и книги привыкли. На полу, конечно, дуло, но не так уж страшны были книгам сквозняки. О библиотеке то и дело принималась вздыхать лишь книга мемуаров. Остальным уже казалось, что это место - на полу за диваном - так и останется их местом. В конце концов, как рассказывала книжка одного малоизвестного писателя, сменившая уже пятерых хозяев, бывают такие дома, где книги живут на подоконниках - и вот там дует по-настоящему! И сыро по-настоящему! Зимой иногда даже снегом слегка заметает, а снег - это та же вода. А летом солнце такое яркое, что корешки и обложки постепенно выгорают. И правда, обложка этой книги была довольно туклой, а отдельные линии рисунка на ней и вовсе пропали.
- Место на полу - это не так уж плохо, - неуверенно размышлял том под чёрной обложкой. Но уж его-то никто слушать не собирался.
В конце концов, оказалось, что все, прочившие библиотеку или вечную жизнь на полу, ошибались. Почти месяц спустя почти все книги водворили-таки на полку - совершенно пустую, новую полку, предназначенную только для них.
- Наши новые хозяева не так уж плохи, - заявило тут же серьёзное издание классики.
- А я рассчитывал с кем-нибудь познакомиться, - разочарованно пробормотал развлекательный роман. - Думал, с другими романами на полку попаду... а тут выходит, вас терпеть. И ваши скучные споры.
Из двух стопок книг на полу - но только до вечера - остались том в чёрной обложке, сборник фантастики и тонкая книжка в мягкой обложке, написанная одним популярным среди интеллектуалов писателем. Писатель был очень стар, и книжка жила в постоянном беспокойстве, что он вот-вот умрёт. Потому она едва заметила, что по-прежнему лежит на полу, тогда как почти все уже отправились на полку.
А вот сборник фантастики возмущался, не умолкая. Прежде к нему относились с большим уважением, и такое обращение казалось ему невыносимым. Том под чёрной обложкой пытался урезонить фантастику, но толку от этого было, как обычно, никакого.
Вечером и фантастику, и книжку в мягкой обложке - к их удивлению - отдали другим людям. Обе оказались на полках с сородичами - фантастика с другими изданиями фантастики, а роман писателя, любимого интеллектуалами, - среди таких же. Им пришлось, конечно, заново знакомиться со всеми, заново становиться частью коллектива, что редко проходит легко и гладко, но, в конце концов, их приняли (как и бедную рабочую тетрадь с отсыревшими листами).