Выбрать главу

Великая Альта тогда улыбнулась, и заплела свои волосы, темные и светлые, и уложила их на голове короной. В середине венца сияла золотая звезда.

- Ты выбрала, и да будет так, - сказала Великая Альта. - Благословляю тебя.

Книга пятая

ТЕМНАЯ БАШНЯ

МИФ

И Великая Альта воздвигла на одном конце равнины столб мрака, а на другом - столб огня. Между ними лежала тропа, узкая, как лезвие бритвы, и столь же острая.

- Ту, которая пройдет по тропе и займет обе башни, я буду любить больше всех на свете, - сказала Великая Альта. - Но горе женщине, которая оступится на тропе или дрогнет сердцем близ башни, ибо ее неудача обречет весь мир на погибель.

ЛЕГЕНДА

Недалеко от Нового Торга есть голая равнина, где не растут ни деревья, ни трава. Зато там стоят скалы, огромные каменные башни, до нескольких coт футов вышиной. Но две башни возвышаются над всеми: одна стоит на севере, другая на юге.

Скала на севере как будто обожжена огнем, а на южной виден след морского прилива.

На Огненной скале находят странные вещи: золу, костяные пуговицы, рукоять ножа, где вырезаны круг и половина креста. На Морской скале ничего такого нет.

Жители Нового Торга говорят, что когда-то в этих двух башнях жили две сестры - черноволосая на Огненной, беловолосая на Морской. Они не разговаривали друг с другом пятьдесят лет. Они и сами уже забыли, из-за чего поссорились, но гнев так и не прошел.

Однажды на равнину на большом сером коне приехал ребенок. Он был красив с ослепительно золотыми волосами и лицом, как у самой Великой Альты.

Обе сестры увидели его сверху и захотели взять его себе.

Они спустились вниз и стали его переманивать.

- Я дам тебе золота, - сказала темная сестра.

- Я дам тебе дорогих камней, - сказала светлая.

- Я дам тебе корону, - сказала одна.

- Я дам тебе ожерелье, - сказала другая. Но мальчик печально покачал головой.

- Если бы вы предложили мне любовь, я бы охотно остался, вы же сулите мне камень вместо хлеба и камень вместо подушки.

Гнев, который сестры таили друг на друга, вскипел с новой силой, а желание завладеть ребенком еще подогрело его. Темная сестра схватила мальчика за правую руку, светлая - за левую, и они стали тянуть его в разные стороны, пока не разорвали надвое. Тогда они вернулись каждая на свою скалу, и прижимали половинку ребенка к груди, и пели ей колыбельные песни, пока сами не умерли от горя.

Их слезы и кровь ребенка омыли верхушки скал, и там расцвел прекрасный цветок. В Новом Торге его называют "раздор" или "детская кровь". Настой из него облегчает родовые муки.

ПОВЕСТЬ

Войску Каласа не было нужды заметать следы, и преследовать его не составляло труда.

- Все дальше и дальше на север, - заметила Дженна.

- К замку, - добавил Пит.

- И к темницам, - мрачно прошептала Дженна. - Неужели они так страшны, как ты говоришь?

- Еще хуже, девочка. Их называют Каласовой Преисподней - и не зря, ты уж мне поверь.

Пит позаботился о том, чтобы в немногочисленных селениях вдоль дороги их не заметили. Для этого он разбил свой отряд на части, хотя женщины М'доры наотрез отказались ехать рядом с мужчинами. Марек, Сандор и Джилеас скакали впереди, каждые несколько часов возвращаясь с докладом. Дженна досадовала на их медленное продвижение, но соглашалась с Питом, который говорил: "Быстрая скачка приметнее".

Пропитание они без хлопот добывали в лесу, хотя их было немало. Женщины М'доры были умелыми охотницами, а поздняя весна в изобилии дарила им папоротник, грибы и съедобные ягоды. Половину пути дорога шла вдоль реки, и мехи были полны свежей водой. Даже когда речка свернула на восток, остались пруды и ручьи, где водилось много рыбы.

Один воин захворал, поев пурпурных ягод, а семеро парней из Новой Усадьбы как-то ночью сбежали. Две м'дорианки в кровь стерли себе ляжки верховой ездой. Больной поправился, хотя в течение дня сам желал умереть. Парни ушли насовсем, но другие не последовали за ними. Женщины не могли больше сесть на коня, и их оставили в одинокой усадьбе у старухи, которая не слишком им обрадовалась, однако обещала ходить за ними.

Воинов осталась едва ли сотня - но все они были хорошо вооружены мечами, ножами, луками и щитами.

Дженна, никогда не бывавшая так далеко на севере, дивилась тому, как изменился лес. Привыкшая к лавру, вязу и дубу, она почти не узнавала здешних деревьев - только горделивые сосны устилали землю своей ароматной хвоей. Когда они впервые разбили лагерь, Дженна сказала Петре:

- Кабы не нужда, это путешествие было бы даже приятно.

- Оно и так тебе приятно, - ответила Петра, приподнявшись на локте. - Хотя ты знаешь, что в конце пути нас ждет кровопролитие.

На другой день в дороге Дженна все время думала над этими словами. Права ли Петра? А если права, то что же у нее, Дженны, за натура? Как ей может нравиться путешествие, в конце которого их ждут кровь и смерть? Как может она любоваться видами, когда в этой земле лежит столько славных мужчин и женщин? Как может перебирать ароматные сосновые иглы, когда ее любимый брошен в зловонную темницу? Как может отличать леса от лугов, когда те и другие скоро станут полями сражений. Эти вопросы кипели у нее в голове, как суп в котелке. Но дорога не давала ответов, а ровный скок Долга лишь приближал ее к кровавому концу, о котором говорила Петра.

Пит сказал, что дорога займет семь дней.

- Мы уложились бы в четыре, если бы не приходилось соблюдать осторожность.

- В три, - сказала Дженна, - если бы мы ехали с тобой вдвоем и совсем не спали.

- Да, девочка, время не мешало бы сократить, но, с другой стороны, спешить нам незачем. Замок Каласа почти что неприступен. Это настоящая скала с двумя воротами - внешними и внутренними, железными, а между ними еще три подъемные решетки. И все это хорошо охраняется. Замок выстроен на утесе, так что сзади к нему не подберешься - да и спереди тоже не возьмешь.

- Одно хорошо, - сказала Дженна.

- Это что же...

- М'дорианки отлично умеют лазать по скалам.

- Я сам об этом думал. - В голосе Пита впервые прозвучало одобрение.

- Они будут мышками, которых я потащу за собой... - задумчиво сказала Дженна.

- Чтобы кот первым делом бросился на них? - хмыкнул Пит. Видя удивление Дженны, он пояснил: - Это наша семейная сказка. Матушка рассказывала ее мне с сестренкой, а сестра рассказала своим сыновьям.

- Сыновьям? - Дженне показалось странным, что Пит упомянул об этом вот так, мимоходом, и она спросила напрямик: - Так ты доводишься королю дядей?

- Дядей? - засмеялся Пит. - С чего ты... Нет, девочка, нет. Они Гаруны, а мы спокон веку живем в Долинах. Во мне нет чужой крови. Но моя сестренка и матушка Карума в детстве были подружками. - Пит почесал бороду. - Я познакомился с этими мальчуганами, когда Каруму было пять годков. Чудный был малютка. Весь двор в нем души не чаял, а уж умный какой...

- Так ты не дядя ему. - Это почему-то разочаровало Дженну.

- Я только что вернулся с Континента. Жуткое место. Одни иноземцы, - с хохотом поведал Пит.

- Ты всех их знал? Даже святого Джорума?

- Это Джор-то святой? Откуда ты это взяла? Хитрый - это да. Вечно попадал в передряги и вечно наушничал на других. А Карум всегда брал вину на себя. Если в этой семейке и был святой... Короли они были хорошие, но не слишком-то думали о жителях Долин. Первым делом Гаруны - а здешними и пожертвовать можно. Но ко мне и к моим родичам они были добры, а Карум и вовсе наполовину наш.

- А хорошо ли будет... - Дженна запнулась. - Хорошо ли будет пожертвовать другими ради того, чтобы пробраться в замок и освободить Карума?

- Это не жертва, девочка. Это военная хитрость. - Пит снова почесал бороду и глянул на Дженну как-то странно. - Молодой Карум теперь король. Мы должны сделать все, чтобы вызволить его, и кто-то при этом непременно погибнет. Война - она и есть война.