Десятилетний опыт работы с книгой убедительно доказал Новикову полную несостоятельность издательской политики, игнорирующей реальные запросы читателей-разночинцев. Выпуская в свет под видом третьего издания «Живописца» (1775) сборник наиболее острых и злободневных статей из своих сатирических журналов былых лет, Новиков справедливо объяснял их успех тем, что они «попали на вкус мещан», ибо в России только такие книги «третьими, четвертыми и пятыми изданиями печатаются, которые сим простосердечным людям, по незнанию чужестранных языков, нравятся». Гневные филиппики журналиста-трибуна против «гнили», разъедавшей устои Российского государства, нашли отклик в сердцах и умах читателей. И не по их вине прекратили свое существование «Трутень» и «Живописец», «Пустомеля» и «Кошелек»! Лишенный возможности открыто обсуждать и осуждать пороки современного ему сословного общества, издатель попытался продолжать борьбу иными, легальными средствами, широко используя историчесские аллюзии, иносказание, ретроспекцию. Однако на сей раз «простосердечные люди» не поняли и не оценили по достоинству его трудов. Новиковская «Вивлиофика» и «Размышления» Мабли не смогли занять место издавна популярных в разночинной среде «Синопсиса» и «Троянской истории» и тем самым были обречены, наряду с другими «весьма хорошими и полезными книгами», лежать мертвым капиталом «в хранилищах, почти вечною для них темницей назначенных»[57].
Не раз благие начинания просветителей-одиночек разбивались о глухую стену непонимания, косности и равнодушия толпы. Одни из них, несмотря на неудачи, упорно не желали отказываться от раз и навсегда избранной тактики, другие — принимали безоговорочно вкусы мещан за «глас народный» и, потакая им, наживались на невежестве масс. Новиков не был ни слепым фанатиком, ни алчным дельцом. Эту особенность крупнейшего и оригинальнейшего деятеля русского просвещения XVIII в. удачно подметил Я. Л. Барсков, видевший в нем «смелого, энергичного и бескорыстного работника, искренне сливавшего свою личную выгоду с пользою общественной» [58]. Новикова не привлекала спокойная и доходная роль «карманного» литератора ее величества, столь же твердо и принципиально он отказался от надежных доходов, которые сулило ему издание пользовавшихся спросом у малообразованных читателей правил хорошего тона столетней давности, сомнительных романов и сонников.
Если нельзя было говорить с массами простым и вразумительным языком политического памфлета, следовало вооружить их ключами к сокровищницам знаний, заполнить интеллектуальную пропасть между учителями человечества и «малыми сими» тысячами томов дешевых и доступных для разных категорий читателей книг. Задача формирования читательской психологии в духе гуманных идей эпохи Просвещения легла в основу всей дальнейшей деятельности Новикова.
«Путеводительницей и наставницей» читающей публики справедливо называл журнальную библиографию и неразрывно связанную с нею в те годы литературную критику младший современник просветителей XVIII в. В. Г. Анастасевич. Попытки первых русских журналистов помочь начинающему читателю в выборе лучших отечественных и переводных книг, научить его отделять «зерна от плевел» наглядно доказали необходимость и возможность активного воздействия на литературные вкусы и запросы общества. Следуя их примеру, Новиков и К. В. Миллер задумали организовать первый русский критико-библиографический журнал. «Сие периодическое издание, — сообщалось в объявлении о подписке на „Санктпетербургские ученые ведомости“, — содержать в себе будет: 1) уведомление о напечатанных в России книгах, с присовокуплением критических оным рассмотрений; 2) об успехах и состоянии ученых дел в России и 3) известия, касающиеся до описания жизни российских писателей»[59].