Далеко не все авторы и переводчики, с которыми приходилось работать Новикову, были столь несговорчивы, как Булгаков. «Наидостопамятнейшим» в своей жизни назвал один из самых энергичных тружеников русского просвещения Андрей Тимофеевич Болотов день 2 сентября 1779 г. когда, отправившись по делам в Университетскую типографию, он впервые познакомился там с ее арендатором; Новиков очаровал гостя «отменною ласкою и благоприятством». «Он был, — вспоминал Болотов, — человек в науках и литературе весьма знающий… и можно было с ним обо всем говорить», так что уже в самые первые минуты беседы «слепилась» между ними крепкая дружба. Светский разговор неожиданно для ученого провинциала завершился деловым предложением Новикова возобновить под новым названием издание первого в России экономического журнала «Сельский житель», прекратившего свое существование в марте 1779 г. из-за «малого числа бывших на него пренумерантов» Новиков назначил автору «Экономического магазина» ежегодный гонорар в размере 400 руб. (с 1781 г. — 500 руб.), в два раза превышавший вознаграждение, которое выплачивал ему издатель «Сельского жителя» — X. Ридигер, а сверх того 15 авторских экземпляров каждого номера. Сделка оказалась на редкость выгодной для обеих сторон. С каждым годом деловое сотрудничество Новикова с Болотовым расширялось. Публика охотно покупала нравоучительные сочинения, драмы и переводные немецкие романы потоком шедшие в Москву из города Богородицкого. Еще за несколько месяцев до ареста Новиков готовил второе издание «Экономического магазина»[80].
Не менее плодовитыми и универсальными сотрудниками были Михаил Иванович Веревкин и Василий Алексеевич Левшин. Последний напечатал у Новикова 22 оригинальных и переводных сочинения.
Большой удачей для Новикова было знакомство с Веревкиным. «Себя самого с взрослыми детьми, — писал другу этот мелкопоместный владелец 37-и крепостных душ, — содержу небольшею пензиею, жалованьем и высочайшим позволением печатать сочинения мои и переводы на счет казны и продавать с моим собственным прибытком[81]. Сие право приносит мне половину наличными деньгами, а другую — печатными русскими книгами, коих у меня накопилось по цене на 1500 рублей»[82]. Бедность вынуждала Веревкина дни и ночи проводить за письменным столом. Четыре послушника-писца, предоставленные в его распоряжение тверским архиепископом Арсением (В. И. Верещагиным), исписывали всякий день «под диктатуру» неутомимого переводчика по «три белые тетради». Не было, кажется, ни одной крупной типографии в России тех лет, где бы не печатались веревкинские сочинения и переводы. Новиков издал два тома переведенных им «Сказаний о мореплавании» (1782–1783), 22 части «Истории о странствиях вообще по всем краям земного круга» А. Ф. Прево д’Экзнля (1782–1787) и шесть томов «Записок, надлежащих до истории, наук, художеств, нравов, обычаев и проч. китайцев» (1786–1788).
В результате этого сложилось парадоксальное положение, когда Екатерина II, в силу данного ею указа, вынуждена была финансировать предприятие своего врага. А тут еще один облагодетельствованный императрицей литератор — автор «Исторического описания российской коммерции» М. Д. Чулков, недовольный медлительностью и плохим качеством работ Академической типографии, передал издание книги, начиная с третьего тома, Новикову. Печатание трудов Веревкина, Чулкова, а также) переведенного по приказанию Екатерины II профессорами Московского университета С. Е. Десницким и А. М. Брянцевым «Истолкования аглинских законов» У. Блэкстона (кн. 1–3, 1780–1782) обошлось казне с января 1781 по октябрь 1788 г. в 30 тыс. руб. Больше того, императрица оказалась неисправным должником Новикова, ибо, как выяснилось в ноябре 1790 г., с нее причиталось типографии Московского университета 9807 р. 56 к.[83]
81
См. указ Екатерины II от 25 октября 1776 г. о печатании за счет Кабинета е. и. в. сочинений и переводов М. И. Веревкина (ЦГИА, ф. 468, оп. 1, д. 3891, л. 179).
83
ЦГИА, ф. 468, оп. 1, д. 3879, л. 54 об; д. 3896, л. 24 об. 127; д. 3898, л. 83, 137; д. 3900, л. 245, об., 305; д. 3901, л. 328; д. 3903, л. 89; д. 3905, л. 209.