Позиция Платона и его единомышленников, занятая ими в деле об издании журнала «Беседы с богом», еще раз наглядно продемонстрировала императрице нежелание высшей церковной иерархии принимать активное участие в антимасонской кампании. Столкнувшись со столь серьезным препятствием на пути к осуществлению своих замыслов, Екатерина II решила во что бы то ни стало сломить сопротивление строптивого архиепископа. Повод для этого подвернулся довольно скоро.
Еще со времени никоновских реформ официальная православная церковь вела жестокую борьбу против старообрядчества. Около 100 лет духовные и светские власти неутомимо преследовали сторонников протопопа Аввакума. Однако в первые годы екатерининского царствования русское правительство стало относиться к ним значительно терпимее.
Грозным оружием старообрядческих миссионеров издавна была книга. В сотнях и тысячах сцисков расходились по всем концам России «жития» мучеников за «древлеправославную» веру. К середине XVIII в. спрос на «дониконианские» богослужебные книги настолько увеличился, что его не могли уже удовлетворить скудные запасы изданий первых русских типографов, сохранившиеся после бесчисленных погромов и обысков. Поэтому старообрядцы, не жалея ни денег, ни сил, стремились, обзавестись собственными типографиями.
Появление первых «раскольничьих» типографий за рубежами России, в Польше и Литве, серьезно встревожило руководителей Синода. Последней каплей, переполнившей чашу их терпения, было появление в продаже на Макарьевской ярмарке старообрядческих изданий, напечатанных с дозволения местных властей клинцовскими купцами Д. Рукавишниковым и В. Я. Железновым. Сообщая в Синод 16 июля 1787 г. об этом, епископ Дамаскин решительно потребовал у правительства запретить деятельность клинцовской типографии и уничтожить ее издания, служащие «для простого народа великим соблазном»[182].
Можно не сомневаться, что Екатерина II внимательно прочитала донесение Дамаскина. Теперь, когда в ее руки попал столь примечательный документ, она могла смело, не опасаясь упреков со стороны духовенства, подписать 27 июля 1787 г. указ, запрещавший печатать в светских типографиях книги духовного содержания[183].
Итак, многолетний конфликт между духовными и светскими властями, казалось бы, разрешился к общему удовлетворению. Однако, как вскоре стало известно, каждая из высоких договаривающихся сторон постаралась истолковать положения этого указа в выгодном для себя направлении.
Власти, от уездного исправника до самой императрицы, проявили удивительную снисходительность к «раскольникам».
Получив в октябре 1787 г. указ Синода об освидетельствовании клинцовских типографий, епископ Иларион возложил эту миссию на трех образованных священников, однако светские цензоры, подкупленные старообрядцами, сделали все для того, чтобы помешать их работе. Только после долгих проволочек полиция в присутствии посланцев Илариона произвела обыски у клинцовских издателей. Как и следовало ожидать, купцы успели уже надежно припрятать станки, шрифты и богослужебные книги. В руки полиции попали вполне невинные буквари, но и они были возвращены владельцам на том основании, что издатели напечатали их с разрешения властей задолго до вступления в силу новых цензурных установлений.
Проявив в клинцовском деле столь необычную для нее приверженность к точному соблюдению духа и буквы закона, императрица начисто забыла об элементарной справедливости, как только жертвами полицейского произвола стали масоны. В отличие от многих секретных акций правительства, указ 1787 г. имел довольно широкий общественный резонанс. Трудно было провести повсеместное освидетельствование вольных типографий и книжных лавок с последующей конфискацией «сумнительных» книг, «не делая о сем никакой разгласки», как предписывалось в распоряжениях Синода[184]. Не прошло и полгода, как в сферу действия екатерининского указа оказались втянутыми в качестве соглядатаев или поднадзорных сотни людей во всех концах России.