Эта работа заняла чуть ли не целый год. Как и Платон, Гавриил счел нужным запретить лишь малую толику из книг, показавшихся подозрительными излишне рьяным архимандритам. 30 сентября 1788 г. Екатерина II послала московскому главнокомандующему П. Д. Еропкину указ, которым предписывалось все конфискованные книги, за исключением 14 (из запечатанных 313), возвратить владельцам, напомнив им о недопустимости в дальнейшем издавать духовные сочинения без санкции святейшего Синода[196].
В то время, как жизнь столичных книготорговцев постепенно начала возвращаться в привычную колею, их собратья в провинции еще дожидались решения своей участи. 28 апреля 1789 г. Сенат приказал местным полицейским властям распечатать дозволенные к продаже новиковские издания и семь Часовников, выпущенных в свет клинцовским купцом Я. К. Железниковым[197].
Однако, внимательно ознакомившись с докладами провинциальных цензоров, Гавриил обнаружил в них сведения о нескольких десятках изданий, отсутствовавших у московских книготорговцев, а потому не просмотренных им. Синод предложил местным благочинным взять на себя цензуру этих книг.
Иерархи православной церкви не оправдали доверия правительства. Присланные ими в Синод отзывы о масонских изданиях наглядно подтвердили нежелание ученых-богословов участвовать в травле Новикова. Как видно из доклада епископа Вениамина, архангелогородской благочинный не пожалел времени и сил на детальный разбор нескольких мистических сочинений, конфискованных полицией в лавке С. Болотного. Полностью разделяя мнение Платона о книге Л. К. Сен-Мартена «О заблуждениях и истине» (М., 1785), он нашел ее «естественному познанию и священному писанию, а потому вере и гражданственным правам много противной». Зато другое новиковское издание — «Священные размышления, ведущие к настоящему исправлению в христианской жизни» (М., 1784) — встретило у него восторженный прием. Подтвердив необходимость запрещения знаменитой книги И. Арндта, «противной догмам святой православной церкви», епископ Тобольский и Сибирский Варлаам не мог не отметать «изрядства» этого богословского труда.
Только один благочинный, епископ Орловский и Севский Аполлос (А. Д. Байбаков), вольно или невольно сыграл на руку недругам своего старого знакомца и приятеля — Новикова. Правда, его отзыв о книге «Остров Надежды» трудно назвать безусловно отрицательным. Только отдельные сравнения и аллегории показались Аполлосу «не сходными со священным писанием». Однако Синод счел это замечание достаточно веским доводом в пользу уничтожения еще одного новиковского издания[198].
Явным скандалом закончилась попытка правительства заручиться в борьбе с Новиковым поддержкой одного из влиятельнейших духовных вельмож — архиепископа Казанского и Свияжекого Амвросия (А. Н. Серебренникова).
Этот ученый-богослов не только не осудил масонские сочинения, но еще более рьяно, чем Платон, выступил в их защиту[199]. Так, в «Братских увещаниях к некоторым свободным каменщикам» С. Эли (М., 1784), по мнению Амвросия, ничего «противного вере христианской» не было видно, а «примечалось сильное побуждение к оной». «Сущность христианства, — писал он о книге Арндта, — изображается здесь во всей тонкости, и исполнение добродетелей христианских требуется по всей строгости»[200]. Не вызвали у него никаких сомнений «Химическая псалтырь» Б. Ж. Пено (М., 1784), «Остров Надежды» (М., 1785) и «Судьба религии» (М., 1785), запрещенные Синодом на основании отзывов Платона, Гавриила и Аполлоса. Высоко оценив новиковские издания, казанский благочинный нашел среди них лишь одну вредную и «слову божию противную» книгу — знаменитый роман Мармонтеля «Велизарий» (М., 1785). Переведенный на русский язык Екатериной II и ее приближенными во время путешествия двора по Волге, этот панегирик просвещенному абсолютизму был напечатан на счет Кабинета е. и. в. и посвящен будущему митрополиту Гавриилу. «Я в восхищении от вашей книги, — писала императрица Мармонтелю 7 мая 1767 г. — и не я одна»[201]. Можно не сомневаться, что Амвросий знал об участии Екатерины II в работе над переводом «Велизария», хотя она, по своему обыкновению, выступила анонимно. Тем не менее, суровый ревнитель православия, не страшась монаршьего гнева, резко выступил против деиста Мармонтеля, чьи герои — «добродетельные язычники получали спасение вне христианства»[202].
196
Западов В. А. Краткий очерк истории русской цензуры 60-90-х годов XVIII века. — В кн.: Русская литература и общественно-политическая борьба XVII–XIX веков. — Л., 1971, с. 115–116.
197
ЦГИА, ф. 796, оп. 70, д. 139, л. 44–45. Конфискации подлежали 20 мистических сочинений, а также трактат И. Арндта «О истинном христианстве» (там же, л. 19).
198
Там же, оп. 70, д. 139, л. 162 об.-163, 141 об., 116 об. — 117 об., 153 об., 155; 128 об. — 129.
199
Судя по дошедшей до нас переписке Амвросия с И. П. Тургеневым, он в самые трудные для московских масонов дни 1789 г. неизменно выражал им свою «благосклонность и приязнь» (ЦГАДА, ф. 359, оп. 1, д. 10, л. 2).