Власть Сербии и Черногории считала, что для удержания территорий Хорватии с большинством сербского населения не потребуется ни мобилизация, ни даже объявление военного положения. Это должно было подтвердить слова о том, что Сербия и Черногория «не воюют», хотя ежедневно хоронили солдат ЮНА из Сербии и Черногории, погибавших на территориях, предназначенным для «включения» в новую Югославию. Между тем, обстановка менялась, так как внешние игроки все более активизировались, уменьшая аппетиты власти. Слободан Милошевич с тех пор ни разу не повторил, что все сербы должны жить в одной стране. Без сопротивления было принято и решение македонских властей о построении собственного государства, поэтому ЮНА «ушла» и с их территории. И в Боснии и Герцеговине события развивались не по плану официальной сербской власти. Когда стало очевидно, что вся БиГ не войдет в «новую» Югославию, Франьо Туджман[59] и Слободан Милошевич договорились о разделе этой республики. От сербов в Боснии потребовали создать собственное государство, свою армию, которая должна была занять как можно большую часть БиГ, чтобы на следующем этапе присоединиться к «новой» Югославии. Это определило и дальнейшую судьбу ЮНА в Боснии и Герцеговине. Основная часть техники, вооружения и инфраструктуры остались в новообразованном государстве сербов за Дриной. Все служащие в ЮНА сербы родом из БиГ, автоматически остались там. Остальные — по желанию. То же произошло и с государством сербов в авноевской[60] Хорватии.
Все это на некоторое время определило дальнейшее развитие событий. Два новых сербских государства срочно создавали свои армии. Остальные военнослужащие ЮНА были выведены в Сербию и Черногорию, где ЮНА преобразована в Армию Югославии (АЮ). «Новая» Югославия, в которую вошли Сербия и Черногория, полагала, что к ней вскоре присоединятся и оба сербских государства за Дриной. Это, конечно, не та Югославия, какую первоначально проектировали власти Сербии и Черногории. Народу нужно было предъявить виновника неудачи. Официальная власть обвинила во всех провалах ЮНА. Началась постыдная и беспощадная кампания дискредитации офицерских кадров. Сначала им приписали предательство, а после этого трусость и некомпетентность. В этом обвинили большинство офицерского состава. Об ошибках и промахах властей запрещалось даже думать. Офицеры должны все переносить молча. Попытки защититься были бы восприняты как запрещенное военным вмешательство в политику. Так появилось основание для массовой отставки офицеров, без учета законов или любых оснований. Власти не ограничились устранением из ЮНА действительных виновников ряда военных поражений и ошибок. Изгоняли и заставляли молчать всех, кто мог бы указать на неудачную стратегию, приведшую к значительным проблемам и провалу идеи «новой» Югославии Слободана Милошевича.
Общую демонизацию офицеров ЮНА усугубляло освещение в СМИ успехов офицеров. Их называли «редкими исключениями», «удивительно» и «невиданно» отличающимися от офицеров ЮНА в целом. Положительно оценивались и те офицеры, кто «приспосабливался» и из карьерных соображений говорил то, что требовалось власти. В их числе были и националистически настроенные офицеры, что тогда не мешало критикам ЮНА, хотя они вместо национального государства «строили» гражданское. Дефицит «хороших» офицеров позволял назначать на должности самозванцев и потому с такой легкостью раздавались звания, в том числе теми, кто не имел на это права. Все было разрешено, а эта категория «офицеров» должна была поднять знамя клеветы на остальных кадровых офицеров, прежде всего на тех, кто не хотел гнуть спину. Потому и активисты «параллельных отрядов» вместе с рядом высокопоставленных функционеров МВД Сербии яростнее всех набрасывались на офицерский корпус ЮНА. Это продолжилось и после ее упразднения. К офицерам относились крайне враждебно и не только благодаря пропаганде, называвшей их предателями еще при существования ЮНА, но и как к лицам, которым нельзя доверять и в будущем. В том числе, видимо, и за то, что они знали и предупреждали об ошибочности такого обращения с армией, игр с войной и судьбами людей. Потому по примеру метрополии и в двух новых сербских государствах были в фаворе лишь офицеры-«молчуны». Молчание считалось «невмешательством в политику». Если офицер каким-либо профессиональным высказыванием противоречил воле политика, то он получал предупреждение и мог быть не только снят с должности, но и вообще уволен со службы. Такой подход был особенно характерен для сербских армий за Дриной[61] и повлек катастрофические последствия. Снимали и преследовали и самых выдающихся офицеров, но не из-за военных неудач, а за «длинный язык».
59
Франьо Туджман (1922–1999) — югославский и хорватский политик. Считается создателем независимой Хорватии. Участник партизанского движения в 1944 году, генерал-майор ЮНА в 1959 году, в 1967 году исключен из Союза коммунистов Югославии (СКЮ) за национализм, в 1972 году приговорен к двум годам заключения за национализм (отбыл девять месяцев), повторно осужден в 1981 году на три года тюрьмы. Основатель и лидер партии Хорватское Демократическое Сообщество (ХДС). В 1990–1999 годах. президент Хорватии. Возглавил борьбу за отделение Хорватии от Югославии, а после международного признания независимости страны в 1992 году — за ликвидацию непризнанной Республики Сербская Краина. В 1992–1994 годах оказывал активную военную и политическую поддержку боснийским хорватам в ходе боснийской войны.
60
АВНОЮ — Антифашистское вече народного освобождения Югославии. Авноевские границы — административные границы республик СФРЮ.