Рисующая сочностью акрила…
Вплетала семицветики в ветрила
И звезд ромашки — в зеркала озер…
Ей подавал уроки ревизор —
Алмазный снег.
Художница его боготворила:
В картинах магия времен царила…
И словно виртуозный фантазер,
Как девочку слепой гипнотизер
Вел за руку с проворством бомбардира
Алмазный снег.
Сотни длинных рук, прозрачных и худых,
С жадностью прожорливой волчицы
Рвут ночную темень тряпкой в лоскуты,
Обнажая свет молочно-белый.
Скрыл за грязным покрывалом чистый круг
Иллюзионист, парящий птицей, —
Гаснут бренно очертанья диких рук…
Воссоздастся и без ниток темень.
Ночь сольется с мраком каждого угла,
В ужас чернота окрасит стены —
Хлопнет крыльями трехглавого орла
Дух поэта, и одной не страшно.
Непроглядность строчками стихов овьет…
Пусть луна ручища тянет снова —
Мне хоть тьма, хоть свет, хоть пламя, а хоть лед,
Если мой орел как бог лелеет.
Вместо роз поляны васильков и мак…
Руки — струны музыкальной вишни,
Осыпаемой мелодией впотьмах…
Я не сплю и в черном вижу нежность.
Мне ее рисует красками зари,
Перья окуная в бесконечность,
Гениальный спутник, даже целых три —
Музыкант, художник и писатель!
Как могу бояться черной западни?
Одиночество — неверный термин,
Потому что люди могут быть одни
Лишь когда не верят, что не одиноки.
Глазами не увидеть любви пьянящей силу,
И только зоркость сердца острее пиков скал.
Ни ястребам, ни совам, наверно, и не снилась
Возможность видеть сердцем созвездий карнавал.
Вдыхаю запах ночи, по-майски терпко-сладкий,
И на качелях в небо довольная лечу:
Со мной не принц в короне из романтичной сказки —
Со мной завоеватель и редкостный молчун!
Но я его секреты читаю, будто с книги,
И кончиками пальцев касаюсь сжатых губ…
Молчать о самом главном и сохранять интригу
Он все равно не может,
А я увидеть сердцем любовь его могу!
Как же вам не облизнуться, глядя на меня,
Няшного из спелых ягод, льда и молока!
Какаду и тот хотел бы — к старту, ребятня!
Нямки-нямки! Я вкуснее каш наверняка!
Камуфляж из свежей вафли — как не похрустеть!
Тетерев в лесу на елке прекратил бы петь,
Петушок опять бы горло застудил в жару.
Руки выше! Всех детишек вместе соберу!
Ручейком по подбородку пусть течет сироп,
Ропотливо смотрят мамки — это ерунда.
Даже сладкие ладошки вовсе не беда!
Дабы вкусом насладиться смог и мизантроп,
Троп немало истоптали, возвели дорог!
Рог, наполненный десертом, — самый лучший рог!
Над торфяным болотом стая клином
Рисует в лунном серебре побег
Из плена ржавых листьев с паутиной,
Как зверя первобытный человек.
И угол над чертой зловещей грязи
Все больше, и все дальше сосен строй
От воспаривших птиц, игрой фантазий
Построенных звенящею волной.
Не отстает и вереница с новичками.
Финальный взмах, и высота взята.
За чернотой как за семью замками
Распахнуты в грядущее врата.
Между мной и тобой миллионы жужжащих колес
Серпантины асфальта прилежно утюжат,
Миллионы дождей непослушностью девичьих слез
Нашу встречу рисуют в обманчивых лужах.
Я полночным звонком потревожить покой твой боюсь,
Будто гулом турбин доминошную стену,
А в руках телефон пропускает, как якорный клюз,
Вереницу желаний шальных и священных.
От меня до тебя сто ударов в минуту в висок,
Дико пальцы дрожат… Как бы нЕ ошибиться,
И услышать чужое «Алло» вместо ласковых слов,
Если вместо десятки набрать единицу.
Восемь, десять… ладони предательски влагой блестят.
Разбужу! Всколыхнет твой покой поздний вызов!
А сама… утопаю в волшебных мечтаньях опять…
«Ты не спишь, Василёк?» — «Уже нет! Но был близок…»
Ну и пусть между нами вселенной холодная даль:
Океаны, моря и чужие границы —
Я тебя миллионы ненастных ночей буду ждать,
Чтоб однажды с тобой воспарить в небе птицей.
Царица Селена под парусом звёздным
Холодной ладонью держала штурвал,
И плыл над землёй галеон виртуозный,
И ангельский голос покой разрывал.
По черным ветвям жакаранды лиловой,
По белым березам и лоску убранств
Звенел первой скрипкой и ласковым словом,
Ручьями и реками жгучий романс.
Ой, лю-лю! До рассвета во хмелю!
Лютики в русу косоньку вплету!
Ой, лю-лю! С ветром в поле пошалю!
Люрексом разошью ковыль-фату!
Игривые грёзы смелы и цветасты.
Заслушавшись, били фонтаном киты,
И радугой искры ложились на пальцы.
Всё небо сияло в лучах золотых.
Всей грудью царица вдыхала веселье
Из воздуха с майской душистостью роз,
А в мыслях качалась в саду на качелях
В оранжевом цвете вечерних мимоз.
Ой, лю-лю! До рассвета во хмелю!
Лютики в русу косоньку вплету!
Ой, лю-лю! С ветром в поле пошалю!
Люрексом разошью ковыль-фату!
У пылкой царицы душа не стареет.
Коврами лужайка стелилась опять.
По трапу спускаясь застенчивой феей,
Селена спешила цветки собирать.
В хрустальных пуантах парила и пела,
Сбивала росинки, с задором летя.
Пока на фрегате царевич Вселенной
Не вышел невесту свою догонять.
Солнечный луч, небо пронзая,
Пел и плясал вестником мая.
Росы в траве, с утром целуясь,
Россыпью звезд гасли в лазури
Нового дня
С запахом майских цветов.
Розовый дождь в белых сердечках
Разрисовал двор и крылечко.
Все в лепестках майской метели,
И мы с тобой вновь захмелели.
Вновь захмелели…
Ласковый май,
Поэзия садов,