- Немецкие машины! Я их сейчас же отличу! Это маки напали на бошей! возбужденно воскликнул Марсель. - Только бы разошелся туман, тогда мы сразу разберемся, где наши. Может, сумеем им помочь! - И почти тотчас же радостно закричал: - Гляди, он расходится! Туман расходится!
В самом деле, кругом сразу посветлело, как на снимке, опущенном в проявитель. Стали отчетливо видны далекие и близкие горы, вьющиеся по ним дороги и шоссе внизу с горящими грузовиками. Грузовиков было два. Там, возле них, шло, по-видимому, настоящее сражение. Серо-зеленые фигурки немцев перебегали с места на место, прячась то за деревьями, то за горящими машинами. По немцам беспрерывно бил партизанский станковый пулемет. Очевидно, под защитой этого пулемета несколько партизан проскользнули к шоссе, подобрались к машинам и бросили не то гранаты, не то шашки. Даня и Марсель услышали мощный взрыв и увидели взлетевшие в воздух фигурки немцев.
Уцелевшие боши бросились к ближайшему леску по другую сторону шоссе. Стрельба то затихала, то вдруг возобновлялась с новой силой.
- Давай к тем вон кустам, - шепчет Даня. Он кивает на темные заросли ежевики неподалеку.
Когда лежишь вот так, на открытой всем выстрелам лужайке, тень кустов кажется спасительной. Они быстро и бесшумно ползут к ежевике. Почему-то совсем близкие кусты оказываются очень далекими. Десять метров. Двадцать. Двадцать пять... Они уже у самых колючих веток.
Даня приподымается. Марсель - тоже. В это мгновение кто-то рявкает на них из-за кустов:
- Хальт! Хенде хох!
Черное дуло автомата смотрит прямо на них.
- О, черт! Фрицы! - стоном вырывается у Марселя.
Даня молчит, лицо у него мертвеет. Он подымает руки.
Из-за кустов показывается здоровенный детина в выгоревшем синем комбинезоне и пилотке. На его бородатой физиономии - злорадное торжество.
- Эй, Испанец, скорей сюда! Я держу двух бошей! - орет он с чистым провансальским выговором. - Скорее, а то как бы не удрали!
Первым опомнился Даня.
Не опуская из предосторожности рук (вдруг прихлопнет!), он обрушился на владельца автомата:
- Ты что, спятил? На своих уже кидаешься! Если сам не можешь отличить маки от бошей, так бери с собой кого-нибудь поумнее!
- Он просто еще никогда настоящих бошей в глаза не видел! - подхватил насмешливо Марсель. - Еще не встречался, видать, с ними!
Детина в комбинезоне ошеломленно переводил взгляд с одного на другого, но автомата не опускал и по-прежнему держал обоих партизан под прицелом.
- Что здесь происходит? - раздался недовольный голос, и рядом с детиной из-за кустов появился очень смуглый, тоже заросший бородой человек с крючковатым носом и недобрыми черными глазами. - В чем дело, Верзила?
- Ага, ты пришел, Испанец, это очень хорошо. Поможешь мне разобраться, - пробормотал Верзила. - Понимаешь, возвращаюсь я с операции, вдруг вижу - ползут по земле эти двое. Кому здесь ползти? Ну, думаю, это те боши, с грузовиков, которые удрали. Крикнул им, чтоб сдавались, навел на них автомат, а они орут, что из маки и чтоб я не смел стрелять. Вообще орут мне всякие мерзости, - прибавил жалобным тоном Верзила.
- Это еще надо проверить, из маки они или, может, просто шпионы, сказал Испанец, зло оглядывая Даню и Марселя. - На мой взгляд, никакие они не маки! Вон как чистенько выбриты оба, какие франтики. Не похоже, что дерутся с бошами и живут в зарослях, как мы. Впрочем, мы все это сейчас выясним, - прибавил он угрожающим тоном. - Ваши документы!
- Нет у нас никаких документов, сам знаешь, если ты партизан. И нечего нам грозить, - сказал Даня. - Мы из отряда Байяра с поручением к вашему командиру. Приказано лично передать командиру Леметру.
Испанец все так же злобно покосился на него.
- Ага, с поручением к командиру? Даже имя его тебе известно? Тогда, может, скажешь и пароль?
- Пожалуйста! Пароль "Остап". Теперь ты скажи отзыв.
- "Овернь", - пробормотал нехотя Испанец и переглянулся с Верзилой.
- Кажется, ребята не врут, они действительно из наших, - сказал тот, наконец-то опуская свой автомат. - Поведем их к командиру, пускай лично передадут ему, что приказано.
Испанец возмущенно проворчал:
- Как - к командиру?! Ты что, не слышал, что ли, что он ранен?! Там у него сейчас доктор Клозье. Он не велел никому беспокоить Леметра.
Что-то вдруг больно кольнуло Даню.
- Ваш командир ранен? Опасно? - поспешно спросил он.
- А тебе какая забота? Следи лучше за своим Байяром, - грубо отвечал Испанец.
- Ну что ты так взъелся на парня? - миролюбиво сказал Верзила. - Мы же все товарищи, все под пулями ходим, вот ему и беспокойно за нашего командира, тем более все партизаны кругом знают - командир он каких мало... - Он обратился к Дане: - Ранили его в ногу, а опасно или нет, еще неизвестно. Только сейчас привели к нему доктора.
- Если в ногу, так он, верно, сможет выслушать то, что нам поручено, - вмешался Марсель. - А если нет, мы через доктора можем передать.
- Пускай уж сам доктор Клозье решает, допускать вас к командиру или не допускать, - отрубил Верзила и зашагал по горной тропинке вверх, к виднеющимся невдалеке лесистым склонам.
Внизу, на шоссе, все еще догорали грузовики. Испанец и Верзила наперебой принялись обмениваться впечатлениями только что проведенной операции.
Верзила, снайпер, хвалился, что ему удалось снять двух шоферов-бошей. Испанец - тот бросал толовые шашки, и это его работу слышали издали Даня и Марсель. Если бы не рана командира, операцию можно было бы считать блестящей - уничтожено больше тридцати фрицев, а со стороны партизан только трое легко раненных и один убитый. Захвачено два станковых пулемета, двенадцать парабеллумов и несколько автоматов. Кроме того, в одном из грузовиков оказалось много продовольствия.
- Неплохое дельце! Неплохое было дельце, - повторял, захлебываясь, Верзила. - Будут боши помнить макизаров!
Между тем они всё дальше углублялись в лес. В укромной впадине, густо заросшей карликовыми дубами и буками, притулилась к скале, видимо, бывшая пастушеская хижина - грубо сложенное из камней строение с низкой крышей, покрытой мхом и соломой. Окон в хижине не было. У единственной двери толпились партизаны, еще не успевшие снять с себя ружья и автоматы. У всех сквозь неостывший азарт боя на лицах было заметно напряжение и тревога. Разговаривали шепотом и даже курить не решались.
- Как командир? - спросил, проталкиваясь к хижине, Верзила. - Что сказал доктор?
- Только что вынул пулю из ноги, - тихо ответило несколько голосов сразу. - Крови-то, крови вышло - Парасоль не успевал выносить!.. Спрашиваешь, что сказал доктор? Ты что, не знаешь Клозье, что ли? Из него ведь слова не вытянешь. Как будто что-то задето в ноге - нерв или сухожилие. Словом, кажется, командир будет на всю жизнь хромой.
- Он в сознании? - Даже у Испанца в голосе слышалось волнение.
- В сознании. Даже подшучивает над доктором, - с видимым удовольствием вступил в разговор белесый маленький партизан, весь увешанный гранатами на поясе своей вельветовой куртки. - Доктор ему пулю вынимает, боль, наверно, адская, а Леметр вдруг говорит: "Давайте я вам помогу, Клозье, эта нога моя старая энакомая, я знаю ее лучше вас". Клозье на него цыкнул, а Парасоль, который многих раненых лечил, когда был на своей медицинской практике, говорит, что никогда еще такого мужественного пациента не видел. Молодчина наш командир! - заключил белесый партизан и даже языком прищелкнул в знак наивысшего одобрения. - А это кто с тобой? Новенькие волонтеры? - спросил он, только тут заметив Даню и Марселя.
- Связные из отряда Байяра со срочным поручением лично к Леметру, объяснил Верзила. - Пойду спрошу доктора, можно ли командиру разговаривать.
Испанец сказал брюзгливо:
- Что там разговаривать! Пускай идут, быстро докладывают, что им поручено, и сейчас же выкатываются обратно. Надо дать командиру покой.
- И я так думаю, - кивнул Верзила. - Идемте, ребята, и постарайтесь не задерживаться.
Он первым на цыпочках вошел в хижину, за ним последовали Даня и Марсель. На мгновение Даня ослеп: после дневного, туманно-рассеянного света его осветило яркое сияние по крайней мере десятка карбидных фонарей, развешанных по всем четырем стенам хижины. "Наверно, так много фонарей, чтоб делать операцию", - успел подумать Даня. В следующее мгновение он увидел двух человек в белых халатах, которые стояли к нему спиной и что-то делали, нагнувшись над сколоченной из досок кроватью. Того, кто лежал на кровати, Дане видно не было - его загораживали собой доктор и второй человек в белом халате, видимо студент-медик Парасоль, о котором говорил белесый партизан.