Р. Н. Клейменова
КНИЖНАЯ МОСКВА
первой половины
XIX века
Рецензенты:
кандидат филологических наук А. А. ЗАЙЦЕВА,
член-корреспондент АН СССР С. Р. МИКУЛИНСКИЙ
Ответственный редактор
доктор филологических наук
А. Л. ГРИШУНИН
Редактор издательства
А. Н. ТОРОПЦЕВА
© Издательство «Наука», 1991
От автора
У всякой книги свой сложный путь к читателю, который можно изобразить в виде схемы: автор — издатель — книга — библиотека — читатель. К этой схеме надо добавить цензуру, так как она на всех этапах, начиная от создания книги и кончая ее распространением, следила за всем процессом и часто вмешивалась в него. Нельзя забывать и о том, что на книжное дело в России влияли события, происходившие в мире и в стране, а также уровень просвещения, национального самосознания, общественной мысли, состояния промышленности. Этот путь книги в Москве первой половины XIX в. мы и попытались осветить.
Основными источниками послужили архивные материалы, библиографические указатели. Последние для книговеда то же, что культурный слой для археолога. Просматривая имена авторов, издателей, составителей, названия книг, исследователь по отдельным деталям, как археолог по обломкам сосудов, может открыть некую закономерность, нарисовать яркую картину минувшей жизни.
В России до 1907 г. не было регулярной регистрации выходившей литературы. Для того чтобы представить себе вклад Москвы в развитие книжного дела, пришлось выбирать издания московских типографий из самых разнообразных источников: цензурных ведомостей, книготорговых каталогов. Было выявлено более 12 тыс. изданий, вышедших в Москве с 1801 по 1850 г.
Перебирая карточки составленного нами каталога, встречаешь Москву, уже знакомую по описаниям, открываешь и новое. Общеизвестно, что Москва была крупнейшим просветительским центром, но неожиданно эта характеристика теряет налет заштампованности благодаря обилию издававшейся учебной литературы (особенно пособий по изучению иностранных языков), детской литературы, различных игр, азбук, знакомивших детей с помощью прекрасных иллюстраций с окружающим миром. По воспоминаниям современников известна любовь москвичей к театру, водевилям, но открывается и другое их пристрастие: романсы, русские народные песни, арии из опер и водевилей, которые издавались или в виде сборников, или на отдельных литографированных листках. Если судить по обилию таких изданий, то вся Москва представляется поющей. Распространенность русских народных песен, увлечение многих, в том числе и писателей, собиранием фольклора свидетельствуют об интересе к самобытности русского народа.
Из одних только названий книг можно судить о том, как Москва отстраивалась после пожара 1812 г., как она торговала, развивала промышленность, сельское хозяйство. Предстает наглядно и книжная Москва. Каталог помог определить круг издателей, типографщиков, авторов, распространителей книг, читателей. По выявленному репертуару можно судить о том, чему учились москвичи, что любили читать, о чем рассуждали.
П. И. Кеппен, занимаясь регистрацией литературы за 1825 г., заметил, что число книг, вышедших за определенный период времени, «в точности означить» нельзя из-за невозможности получать сведения о всех выходящих книгах, из-за переиздания книг, из-за печатания особыми книжками журнальных статей, из-за продолжающихся изданий, из-за печатания разных частей одного сочинения в различных типографиях{1}. Мы бы добавили неполноту и разрозненность библиографических источников, поэтому цифровые данные, которые приводятся в работе, не могут считаться абсолютно точными.
Москва первой половины XIX века
С воцарением Александра I, когда подул либеральный ветер его начинаний, московская общественная жизнь всколыхнулась новыми мыслями, идеями, появились разные литературные течения. Темами для обсуждений были освобождение крестьян, политическое переустройство государства, преобразование суда и администрации, реорганизация просвещения, национальное самосознание русского народа. Была взята для обсуждения и такая идея французской революции, как равенство всех людей от рождения. Между шишковистами и карамзинистами шли дебаты о «старом» и «новом» слоге в русской словесности. В этом споре Москва принимала активное участие.
Москвичи остро реагировали на политические события, особенно на отношения России с Францией, с которой Россия то находилась в союзе, то вступала в вооруженный конфликт. Будоражили войны с Турцией, восстание греков против турецкого владычества, волнения поляков, проекты М. М. Сперанского 1803 и 1809–1810 гг. Все это нашло отражение в повременных и книжных изданиях. Потрясение от войны 1812 г. вылилось в целый поток патриотической и мемуарной, литературы.
Политические новости обсуждались повсюду. Вероятно, под влиянием этих обсуждений один из современников считал, что «Москву можно уподобить республике по образу жизни, мнениям и свободе»{2}. Особенное внимание вызывали военные события, так как они часто затрагивали интересы разных слоев общества.
Восприятие происходившего и отражение его в изданиях носили в Москве несколько иной характер, чем в Петербурге: в Петербурге делали политику, а в Москве ее критиковали. Москвичи не боялись открыто высказывать свои критические замечания правительству. В театре с восторгом встречалось любое слово, в котором проглядывался хотя бы намек на текущие события. Первые представления пьесы «Дмитрий Донской» B. А. Озерова в Москве в 1807 г. превратились в политические манифестации. Книжные магазины стали предлагать много политической литературы. Распространялись антибонапартские сочинения. В приезд Александра I в 1809 г. в Москву город был полон слухов о том, что царь «подобострастен» к Наполеону, что французский посол Коленкур чинит всякие козни, что Н. П. Румянцев — друг Бонапарта, а М. М. Сперанский — изменник{3}.
Эпоха Александра I — это эпоха колебаний. Многое было начато, но так и осталось незаконченным. Но тем не менее вольные разговоры, нарушения цензурных запретов серьезно не преследовались. C. Н. Глинка, поклонник Монтескьё, Беккария, Дидро, после Тильзитского мира выступил против всего, что выражало поддержку Бонапарту. Выступил именно тогда, когда правительством это было запрещено.
После разгрома восстания декабристов, когда в Петербурге уже многие были осуждены, а пятеро декабристов были казнены, Москва затаилась в ожидании новых репрессий. Наведение «порядка» началось после коронации в Москве Николая I в начале сентября 1826 г. Ректор Московского университета и директор Университетского благородного пансиона А. А. Прокопович-Антонский был отстранен от занимаемых должностей, за студентами был учинен строгий надзор, кафедра философии в университете была ликвидирована. Многие москвичи были напуганы, особенно те, кто находился в близких отношениях с декабристами. М. А. Дмитриев сжег протоколы Кружка смеха, Общество любителей российской словесности не собиралось на свои заседания.
Николай I в начале своего царствования продолжал политику реформ, начатую Александром I. Молодые люди шли служить, веря в то, что они таким образом могут способствовать благоденствию своего Отечества. В кружках дворянской университетской молодежи и примыкавшей к ним демократической интеллигенции возобновилось изучение проблем немецкой философии.
По воспоминаниям современников, в Москве, вдали от центра законодательной и правительственной деятельности, в 1830-е годы образовались литературные салоны, появились журналы, около которых группировались литературные кружки. Университет играл в этом движении немалую роль, главным образом в лице своих воспитанников, пополнявших ряды литературных талантов. Продолжала развиваться научная деятельность. Если раньше в Москву приезжали жить вельможи, впавшие в немилость, то теперь она стала средоточием мыслящих людей разных направлений, не находивших или не искавших служебной деятельности. Сильное «брожение» наблюдалось среди студентов, многие из которых входили в тайные или полулегальные кружки{4}. Споры о путях дальнейшего развития России привели в это время к расколу между западниками и славянофилами, которые до этого терпимо относились друг к другу. Сохранялся в Москве и дух стародворянской фронды в великосветских салонах и в Английском клубе.