— О.
— Однако его целебные свойства не имеют себе равных, особенно когда речь заходит о быстром сращивании разорванной плоти. Если бы мы применили его сегодня, то к завтрашнему утру я мог бы одобрить ограниченную подвижность. Пока ты не трогаешь перевязки и пользуешься этим костылем.
— Уже.
— Тогда, я так понимаю, ты бы хотела попробовать?
Вив оглядела крошечную комнату, свою ногу и костыль. Она кивнула:
— Сделай это.
Когда он впервые нанес масло каллиса маленькой деревянной лопаткой, ей показалось, что оно холодное, и она подумала, что он преувеличил, пустил дым. Или что орки, возможно, невосприимчивы к этому эффекту.
Затем началось жжение.
Затем начался лесной пожар из иголок.
Тогда она бы предпочла, чтобы ее снова пырнули копьем.
Она решила, что хорошо, что она все еще могла видеть синяки на шее Хайларка, пока он заново перевязывал ее раны, потому что это помешало ей задушить его во второй раз.
Она пропустила ланч и ужин. На самом деле в тот день она больше не вставала с соломенного матраса. Еда была так же далека от ее мыслей, как Рэкэм и его Вороны от этого забытого богами места. Боль была жгучей, всепоглощающей, и Вив лежала на спине, глубоко, прерывисто дыша, в то время как каждый дюйм ее тела был покрыт потом.
Терпимость к боли была предметом личной гордости Вив, и в течение первых тридцати минут она была уверена, что сможет справиться с ощущением содранной кожи в бедре. Что оно притупится, превратившись в пульсацию. Но боль оставалась острой, ее не притупляли ни проходящие минуты, ни тщательное дыхание. Как ни странно, она становилась все острее.
Столкнувшись с этим, она ухватилась за историю, которую только что прочитала. Та была скользкой, как скользкая от грязи веревка, бугущая сквозь ее пальцы. У нее получалось лишь время от времени крепко ухватиться за нее, но вспышки Маджер и Леганна, поединки на мечах на крыше и ночные скачки верхом на огромных черных лошадях не давали ей оторвать глаз от внутреннего пейзажа.
В темное время суток ей даже удавалось подремать. Не совсем. Не очень хорошо. Просто были моменты, когда ее мысли были внутри ее век.
Еще до того, как забрезжил рассвет, шторм утих одновременно с огнем в ее ноге, и напряженные мышцы ее тела погрузились в трепетное беспамятство.
Она крепко заснула. И спала допоздна. А когда проснулась, ей захотелось съесть весь мир.
5
Вив помедлила, прежде чем спуститься, помогая себе костылем, по ступенькам крыльца Окуня. После шторма небо стало горячим и голубым, а трава на пляже, казалось, за ночь из желтой превратилась в зеленую. Песок был испещрен ямками, как будто миллионы крошечных существ пробирались по нему в темноте.
Ее нога не стала каким-то чудесным образом подвижной, но плоть на ощупь казалась менее нежной и более твердой. Когда она попробовала ее пальцами через бинты, ей показалось, что нужно надавить сильнее, чтобы вызвать тошнотворную боль. Но лихорадочное воспоминание об ожоге от масла каллиса она еще не скоро забудет, да.
В отличие от своего первого одинокого спуска по склону, Вив заметила других, идущих по дощатым настилам. Пассажирский фрегат покачивался у причала, сходни были спущены. Залив, должно быть, был довольно глубоким. Чайки описывали круги, их крики отражались от пологих волн. Оживление внизу распространялось по дамбам и через ворота Мрака, но множество людей направлялось и в ее сторону.
Она миновала Книготорговцев Тистлебурр, которые, казалось, не извлекли никакой заметной выгоды из увеличения числа народа. Вив осталась на песчаной улице, не доверяя ветхому дощатому настилу. И, возможно, она не хотела, чтобы Ферн подглядывала за ней через окно. Вив бросила взгляд на дверь, когда проходила мимо, но у нее было другое дело на уме.
Кондитерская Морская Песня, по-видимому, впитала в себя всех клиентов прежде, чем у них появился шанс попасть в книжный магазин. У дверей выстроилась очередь из портовых рабочих, торговцев и пассажиров фрегата. Вив встала в очередь, чем заслужила несколько настороженных взглядов от гнома, стоявшего перед ней. Слава Восьми, что я сегодня не надела саблю. Она попыталась улыбнуться, но в ответ получила лишь приподнятую бровь.
Свежий ветерок после грозы сделал ароматы еще более аппетитными. Когда Вив наконец вошла внутрь, эти пикантные и сладкие запахи усилились.
В кондитерской было жарко и влажно, все задние двери были открыты. На стекле витрины блестели капельки влаги. Две кирпичные печи и две огромные чугунные плиты стояли друг напротив друга за прилавком, а по бокам от них располагались длинные мраморные рабочие места. По центру располагалась пара открытых полок, уставленных разнообразными сортами хлеба.