Это ли не убедительное доказательство того, насколько велика сила слова, способного обличить или возвеличить.
Вспомним еще раз трагедию Пушкина «Борис Годунов». Среди ее героев есть летописец Пимен, отшельник, который вдали от мирской суеты, «добру и злу внимая равнодушно», творит свой суд над жизнью, историей, над сильными мира сего. Именно о нем говорит Григорий Отрепьев:
Действительно, знакомясь с историческими фактами, описанными в древних летописях, хрониках и произведениях талантливых классиков, мы неизменно попадаем под обаяние авторского мастерства и безоговорочно принимаем на веру все написанное.
Глава III
АВТОРА! АВТОРА!
Переписанные классики
История литературных мистификаций, или, говоря попросту, подделок, уходит корнями в глубь веков. Они возникли одновременно с первыми рукописными текстами. Если бы кто-нибудь попытался написать историю подобных «обманок», его сочинение наверняка растянулось бы не на один десяток томов.
Сложность задачи еще и в том, что дать исчерпывающий обзор литературных подделок нельзя без первоисточников — рукописей, не вызывающих сомнений в их подлинности.
А много ли до нас дошло таких рукописей с классическими произведениями Древней Греции и Рима? Много ли нам известно подлинников сочинений древнерусских авторов или авторов средневековой Европы? За редким исключением эти тексты прошли через разных переписчиков, внесших невольно, а подчас и вполне осознанно, искажения в переписываемый ими текст.
Где кончается «подлинный» классик и где начинается «сфальсифицированный»? Что в «Илиаде» и «Одиссее» создано самим Гомером? Насколько «Повесть временных лет», дошедшая до нас, совпадает со своим первоисточником? Можем ли мы быть уверенными в подлинности текстов великого римского поэта Вергилия, если самый древний дошедший до нас список с его стихами был сделан в V веке нашей эры, через пятьсот лет после его смерти? Такие вопросы можно задавать до бесконечности.
Со времен античности осталось огромное количество искаженных текстов и немало мистификаций, возникших из-за своего рода стилистическим упражнениям древних литераторов.
Обучение искусству стилизации было важной частью подготовки греческих и римских риторов[49]. Однажды в старинной греческой рукописи было найдено восемнадцать псалмов, их авторство приписывалось царю Соломону. Позже было доказано, что это замечательно стилизованные подделки.
У ранних христиан большим авторитетом пользовался легендарный Гермес Трисмегист[50] (Трижды великий), предсказавший приход христианства. Его сочинения, как тогда считалось, отражали всю египетскую философию. В средневековой Европе ходило множество латинских трактатов по медицине, магии, астрологии и философии, авторство которых приписывалось Трисмегисту. Среди них самый знаменитый — «Изумрудная скрижаль»[51]. Современные исследователи доказали, что «сочинения Трисмегиста» — более поздние памятники греческой философии.
Когда мы говорим о творчестве древнерусских книжников, как правило, встает вопрос авторства текста. И можем ли мы назвать мистификатором древнего автора, если он свое сочинение подписывает не собственным именем, а авторитетным именем того или иного отца церкви — Иоанна Златоуста, Василия Великого и т. д.? А если переписчик считает необходимым внести в текст какие-то поправки, изменения, сокращения или, наоборот, считает возможным этот текст расширить?
В средневековой Руси писательский труд был неперсонифицированным, обезличенным. Древнерусский книжник воспринимал себя всего лишь «проводником Божьей истины». Не автором, а «списателем худым, недостойным и многогрешным». Речь не шла об авторской собственности, не было своих, «личных» текстов, а потому не было и мистификации в ее современном понимании.
50