При воцарении Павла I, который все делал наперекор покойной матери, Радищева вернули в Петербург. Тем не менее, отношение властей к нему было очень суровым. Нервы опального вольнодумца не выдержали, и он покончил с собой.
Любое участие какого-либо писателя в политической деятельности или высказывание «дерзких» мыслей приводило к запрету на литературную деятельность. Так, лицейский друг Пушкина В. К. Кюхельбекер[83], сосланный в Сибирь за участие в декабристском заговоре, тщетно пытался воскресить свое имя в печати. Пушкину удалось испросить личное разрешение у государя на публикацию мистерии Кюхельбекера «Ижорский» с условием, что она выйдет анонимно.
А если говорить о временах не столь далеких, то можно вспомнить, что по окончании Великой Отечественной войны Сталин решил потуже завернуть «идеологические гайки».
И когда в СССР развернулась кампания по выявлению инакомыслящих, началась и борьба с псевдонимами. Происходило это в конце 1940-х годов. В печати появились статьи, в которых от имени «общественности» звучали настоятельные требования расшифровывать все псевдонимы. У многих писателей, не печатавшихся под собственным именем, книги были выкинуты из издательских планов. К счастью, длилось это недолго и прекратилось сразу же после смерти Сталина.
Но не только антиправительственная направленность произведений заставляла писателей скрывать свое имя. Существовало и множество других причин.
Нежелание афишировать свою писательскую деятельность
Случалось, что автор считал ниже своего достоинства представать перед читателем в настоящем обличье. Литературный труд вплоть до середины XIX века в ряде европейских стран считался плебейским занятием, недостойным аристократа. Что же говорить о венценосных особах, которые порой испытывали соблазн взяться за перо. А такое тоже бывало.
Например, Екатерина II сочинила немало комических пьес, но ни одной не напечатала под собственным именем.
Ее современник прусский король Фридрих II под своими сочинениями подписывался «Философ из Сан-Суси» (Сан-Суси — королевский дворец в Потсдаме).
Приближенная Екатерины II княгиня Е. Р. Дашкова, ставшая президентом Российской академии наук, написавшая несколько пьес и роман, тоже пользовалась псевдонимами. Самый длинный из них — «Благородная россиянка», а остальные сводились к инициалам.
Боязнь критики и неуверенность в себе
Еще один резон выступать под псевдонимом в начале творческой карьеры — боязнь неудачи. Классический пример тому — двадцатилетний Гоголь, который по приезде в Петербург напечатал романтическую поэму «Ганц Кюхельгартен» (1829). Юный провинциал уповал на всеобщее признание, но отклики критиков были уничтожительными. Будущий автор «Мертвых душ» выкупил продававшиеся экземпляры своего творения и сжег их.
Почти так же поступил и Н. А. Некрасов, дебютировавший со сборником стихотворений «Мечты и звуки» (1840). Гоголь в итоге воспользовался псевдонимом «В. Алов», Некрасов же ограничился инициалами «Н. Н.».
Иной раз авторская скромность, можно сказать, преступала разумные границы. Вальтер Скотт, начинавший как аноним, адаптировавший английские, шотландские и немецкие народные баллады, уже став популярным автором исторических романов, все еще не решался обнародовать свое подлинное имя и подписывался «Автор «Уэверли»» и «Автор «Уэверли» и «Кенильворта»».
В XVIII и начале XIX столетия писатели постоянно меняли псевдонимы. У Свифта их было свыше 70, у Вольтера — более 160, у Стендаля — около 200.
Дискриминация «по половому признаку»
Существовала еще одна причина использования псевдонимов. Долгое время считалось, что женщина не обладает такими способностями, как мужчина, вследствие чего женское творчество заранее воспринимали скептически. Поэтому многие писательницы начинали литературную деятельность под мужскими именами. Шарлотта Бронте, получившая известность как автор романа «Джен Эйр» (1847), впервые напечаталась под псевдонимом Каррер Белл. Примеру Шарлотты последовали и обе ее сестры, тоже ставшие известными писательницами. Эмили подписывалась «Элисс Вейл», а Анна — «Актон Вейл».