Глава 9
Монтекристо оставил Лоренцо в компании воспитательницы и психолога – специалиста по работе с жертвами, переживающими психологическую травму, и направился к полицейским. Ему хотелось выпить что-нибудь покрепче, но он сдержался.
– Судя по твоему лицу, он что-то тебе рассказал, – произнес Карузо, наблюдая, как Марцио нервно крутит в руках пакетик с сахарозаменителем.
Мужчина кивнул, все еще потрясенный историей ребенка.
Анджела внимательно изучила его лицо, изменившееся за последние годы. Позорный случай с избиением оставил несмываемое пятно судимости, и Марцио пришлось навсегда оставить работу в школе. В тридцать четыре года он попрощался с профессией, которую любил настолько, что считал своим предназначением. На последние сбережения Монтекристо открыл маленький книжный магазин, погрузившись в торговое дело и вогнав себя в долги до глубокой старости. Покончив с преподаванием, он отрастил волосы, тогда еще густые и черные, и брился лишь раз в две недели, когда борода становилась слишком лохматой и начинала раздражать или когда Патрисия говорила, что он пугает покупателей. Марцио был симпатичным мужчиной, высоким, подтянутым и проворным. Он так и не набрал килограммы, сброшенные после случая с отцом Эмилио, и это было заметно по впалым щекам и шее, слишком тонкой для человека его возраста. Длинные волосы обрамляли его резкие и острые, но аккуратные черты лица, на котором выделялись черные узкие глаза. Его кожа была очень светлой, и после открытия магазина Марцио стал похожим на вампира, как он сам себя называл, ведь большую часть жизни он проводил в книжном. В последнее время он напоминал побитую собаку: по его мнению, виной были долги и сложные покупатели. Анджела в шутку говорила, что Марцио походил на персонажей детективов, которые продавал: мрачный, изможденный, небрежный. «Сумеречное создание», покидавшее свое логово лишь ночью, как мистер Хайд.
В то утро он был белее мела.
– Что я могу вам предложить? – спросил у него официант, подойдя к столику.
– Капельницу, – ответил Карузо. – Двойную.
Монтекристо едва не прожег его взглядом.
– Ничего, спасибо.
– Все настолько плохо? – спросил инспектор.
– Достаточно, – ответил Марцио. – Вы уже получили результаты токсикологии родителей?
Карузо кивнул.
– Судя по всему, обоих усыпили.
Владелец книжного заправил черную прядь за уши и перевел взгляд на бывшего ученика, сидевшего на качелях.
– Почему ты спрашиваешь? – поинтересовалась Анджела.
– Пытаюсь понять, правду ли рассказал Лоренцо.
– С чего бы ему лгать? – спросил Карузо.
– Потому что история кажется невероятной. Сюжет для фильма.
– Делись.
– Сначала давайте кое о чем договоримся.
– Выкладывай.
– Я расскажу все, что узнал от мальчика, и на этом мы разойдемся. Я больше не хочу принимать участие в этом деле, договорились?
– Все настолько плохо? – повторил инспектор.
– Так мы договорились?
– Да, Марцио. Рассказывай, что услышал, и мы больше тебя не потревожим. Обещаю, – заявила Анджела.
– Вы ведь нашли песочные часы на месте преступления?
Полицейские встревоженно переглянулись. Они утаили эту деталь, чтобы избежать утечки информации: она бы обязательно привлекла внимание журналистов – и те набросились бы на историю как стервятники.
– Да. Что рассказал Лоренцо? – спросила Димазе.
– Вам не понравится…
Глава 10
Монтекристо закончил рассказ и уставился на ребенка, который с потерянным видом качался на качелях под изумрудной кроной деревьев. Это занятие должно было радовать его, но мальчик выглядел ошеломленным. Он опустил голову, уставился в одну точку, глаза по-прежнему были красными от слез, пролитых во время разговора с бывшим учителем. Лоренцо машинально скользил руками по железным цепочкам. Марцио вздохнул: картина была настолько тоскливой, что у него сдавило в груди. Он заставил себя отвернуться и перевел взгляд на следователей, сидевших напротив.
– Ты действительно уверен, что услышал от него именно это?
– Что ты хочешь сказать? – резко спросил Марцио.
– Ничего. Он просто спросил, – ответила Анджела, пробежав взглядом по заметкам в блокноте. Пока владелец книжного говорил, она и Карузо делали записи. На их лицах застыли напряженные выражения и недоверчивость, а ручки порой замирали в пальцах – так велико было изумление.
– Думаешь, теперь он заговорит с нами?