— Добро пожаловать в магазин «Альтист».
Дмитрий вздрогнул. В центре магазина за полукруглым прилавком стоял старичок-продавец. Невысокий, сухощавый, с узкой полоской шкиперской бородки, в непонятном черном облачении — то ли халат, то ли пиджак такой — улыбающиеся глаза прятались за стеклами очков в тонкой стальной оправе.
— Здравствуйте, — Павлов улыбнулся. Работа пресс-атташе — то есть специалиста по связям с общественностью — быстро вырабатывает привычку быть симпатичным.
— За чем-то конкретным или так, из любопытства?
— Да… Если честно, просто из любопытства. Вы здесь давно работаете?
— Первый день, — старичок улыбнулся настолько доброжелательно, что у Павлова недостало сил спросить, давно ли тут стоит магазин.
— Музыкальной книгой торгуете? — оглянулся он.
— Почему музыкальной?
— Ну как же… Альтист.
— Ах это… Это не от названия музыканта. Это сокращение. «Альт. Ист.» Альтернативная история. Наш магазин специализируется на произведениях в этом жанре.
Ах, это… Павлов огляделся. Читал он не очень часто, да и фантастику не уважал, но и в этой куче могли попасться жемчужины.
— Да вы походите, посмотрите, — приглашающе повел рукой продавец — Не думаю, что такой солидный человек станет убегать с украденной книгой.
Дмитрий прошел вдоль стеллажей. Мелькали и известные фамилии — Де Камп, Кунц — и менее известные, и совсем незнакомые, видимо из многочисленной плеяды «попаданцев». Разве что порядок размещения был несколько странным.
— Простите, а что эти таблички означают? Не год же выпуска?
Павлов стоял у стеллажа с табличкой «XX-Х вв до н. э.»
— Нет, конечно, — улыбнулся продавец, — Год, в котором происходит действие книги.
Дмитрий обвел взглядом стеллажи и улыбнулся. Самое многочисленное скопление ярких обложек светилось под табличкой «40-е гг», видимо, здесь скопились любители поучить Сталина. На полке с табличкой «90-е гг» сиротливо лежали две книги.
— Я смотрю, в девяностые никто особо не торопится, — пошутил он, — всего две книги.
— Да и те, — старик неслышно скользнул стеллажу и аккуратно убрал помянутые книги прямо из-под пальцев Дмитрия, — случайно сюда попали. Не торопятся, вы правы. Был один автор, да, возлагал я на него определенные надежды, но увы, увы… Его книги здесь не будет. Хотя чем плохо время?
— Просто в девяностые спасать страну уже немного поздно.
Старик задумчиво снял очки и протер стеклышки:
— Простите? Если не ошибаюсь, в девяностые годы Россия еще существовала.
— СССР уже распался. Я имею в виду СССР спасать уже поздно.
Старик задумчиво посмотрел на Дмитрия поверх очков. Глаза были не по стариковски яркими, хотя и неопределенного цвета.
— А вы считаете, СССР надо было спасать?
— А вы считаете, что нет?
Большинство знакомых Дмитрию стариков были бы не против того, чтобы вернуться в СССР.
— Вот скажите, какой была жизнь во времена вашей молодости?
— О, — взгляд продавца затуманился воспоминаниями, — во времена моей молодости жизнь была просто дикой. Но мы ведь говорили об СССР?
— Совершенно верно. Вот, скажем, вы. Хотели бы вы чтобы сейчас продолжал существовать СССР?
— СССР? Простите, какой СССР?
— Что значит «какой»? Их что, было два?
— Ну, как минимум, шесть.
На мгновение Дмитрию показалось, что старик перечитал ассортимент своего магазина.
— Простите, — осторожно спросил он, — как шесть?
— Ну давайте посчитаем.
Продавец принялся загибать пальцы.
— СССР двадцатых годов — раз. НЭП, восстановление страны, разгул преступности.
СССР тридцатых — два. Коллективизация, индустриализация, создание мощной армии, в то же время — репрессии.
СССР сороковых мы пропустим, как вызванный войной.
СССР пятидесятых — три. Зарождение этакого имперского величия, шпиономания, разгар холодной войны.
СССР шестидесятых — четыре. Оттепель, падение авторитета, бесконечные реформы.
СССР семидесятых — пять. Застой, но в то же время — разрядка.
СССР восьмидесятых — шесть. Перестройка, гласность, сухой закон, кооперативы.
Шесть. Шесть совершенно различных стран. И это мы с вами не стали рассматривать более мелкие временные отрезки. Согласитесь, СССР первой половины пятидесятых и второй половины имеют значительные отличия. Так же как и СССР первой и второй половины восьмидесятых. А если вспомнить еще представление об СССР в других странах, как о государстве, где царит вечная зима и все население живет в концлагерях за колючей проволокой…