– Я выпишу лекарства на неделю для начала. У тех таблеток, которые нужно принимать перед сном, есть снотворный эффект, так что воздержитесь от вождения на время. Посмотрим на состояние через неделю, если эти таблетки не подойдут, обсудим альтернативы, – сказал он.
Не найдя сил ответить, я молча отодвинула неудобный стул и встала. Больница, показавшаяся поначалу волшебным пространством из прошлого, оказалась на поверку лишь гнусной жестокой реальностью.
Осознание пришло, как это обычно бывает, слишком поздно и сопровождалось сожалениями.
Уже несколько дней я не могла спать. Как только пыталась прилечь, чтобы заснуть, кровать отталкивала меня, а пугающая безмолвная тьма давила со всех сторон, не позволяя ни дышать, ни спать. Число бессонных ночей росло, днем сознание оставалось мутным, и я все время находилась в каком-то оцепенении. Не понимая, день сейчас или ночь. На небе всходило солнце, затем луна, а сон все не шел. Дни тянулись, и вскоре голова начала болеть так, будто вот-вот взорвется, а виски сдавливало таким плотным обручем, что казалось, скоро выпадут глазные яблоки. Отражение в зеркале показывало меня с красными, налитыми кровью глазами, с трудом проживающую каждую следующую минуту.
Может, проблема в том, что я слишком стараюсь упрятать эмоции глубоко внутри? С самого детства я не была честна с собой в собственных чувствах. Если задуматься, возможно, у меня всегда был синдром «хорошего ребенка». Хотелось справляться со всем самой и быть опорой для мамы и папы. Похоже, с этого и начались мои проблемы.
Решив использовать свой единственный талант в качестве средства для исповеди, я включила компьютер и осталась один на один с белоснежной пустой страницей. Даже без учета того, что, будучи писателем, вся моя жизнь зависела от слов, набираемых одно за другим на клавиатуре, сейчас мне было жизненно необходимо превратить то, что намертво застыло в груди, в черные буквы и выплеснуть это наружу.
Думай. Думай.
Глядя на мигающий, словно поторапливающий меня курсор, я пыталась выжать хотя бы одно предложение. Бессмысленные слова зависали на кончиках застывших в сомнениях пальцев, чтобы затем раствориться без следа. Я начала это, чтобы найти решение, излечиться, а в итоге ощущала лишь апатию и бессилие. Из груди вырвался раздраженный вздох, однако я продолжила терзать ни в чем не повинную клавиатуру.
Первое слово, первое предложение, первый абзац, первая страница. Когда начинаешь писать, в этом заключается главная проблема. «Начало – половина дела», «Как начнешь, так и закончишь» – все эти старые присказки на самом деле правдивы. Если превозмочь себя и начать, то потом, возможно, станет легче, только я уже больше месяца не могла выдавить ни единого слова.
У тебя есть склонность изводить саму себя, —
внезапно прозвучал чей-то голос в голове, и тело моментально сковало, будто меня оплели тугими веревками. Я понятия не имела, кому он принадлежит, кто и когда говорил мне эти слова. Эту фразу мог запросто сказать любой знакомый со мной человек, поэтому она накрепко врезалась в память.
Хватит безвылазно сидеть дома и пытаться писать, лучше пройдись. Прогулки – лучшее средство, чтобы поднять настроение.
Следующая мысль буквально вытолкнула меня из-за рабочего стола. Мир за широким окном в гостиной был выкрашен сверху донизу серыми красками и медленно умирал. Желтые листья, не в силах противостоять жгучему ветру, падали на землю, а печальные голые ветки бессильно тянулись сухими пальцами в пустоту. Зима выдалась необычайно холодной.
Я не люблю зиму. Ночной воздух, в котором ощущается холодная влага, длинные ночи, утро, приходящее откуда-то издалека. Даже не считая этого, у меня было больше причин ненавидеть зиму, чем любить ее. Настроение бесконечно падало вслед за температурой воздуха, а проклятый холод не давал ни шагу ступить наружу. Поэтому с окончанием осени я пряталась в своей сумрачной пещере, как медведь, впадающий в зимнюю спячку.
Но сегодня захотелось немного пройтись из-за одной истории, которую я недавно прочитала в интернете, о том, что эскимосы, когда злятся, просто идут куда глаза глядят, пока злость не утихнет. Они идут и идут вперед, пока гнев бурлит внутри, и только полностью успокоившись, останавливаются и возвращаются по той же тропе. Поэтому дорогу назад называют «дорогой раскаяния и прощения», – именно эта часть истории и отозвалась в сердце. Я быстро натянула немногочисленную, имевшуюся у меня зимнюю одежду и вышла на улицу. Дверь позади тяжело захлопнулась.