Иди снова глотнула вина и ответила:
– Ты права. Извини, что я веду себя так, будто свадьба – это досадная помеха, которую просто надо пережить. – Она ненадолго затихла, разглядывая бокал. – Дело в том, что… я сомневаюсь, что он сдержит слово.
– Что? – ахнула Джилли.
Иди пожала плечами:
– Думаю, в день свадьбы, когда придет время отвечать за свои слова, он струсит и не придет.
– Эзра никогда так не поступит, – потрясенно воскликнула Джилли.
Иди взглянула на Джилли, и по этому взгляду Рэйчел поняла, что та многого недоговаривает.
– Что ж, посмотрим. Но ты уж меня извини, я не хочу тратиться на всю эту торжественную дребедень, чтобы в день свадьбы меня унизили, а в награду мне достались огромные счета.
– Иди, – сказала Рэйчел, – Джилли права, Эзра никогда так не поступит.
– Он вас любит, – сказала Джилли. – Правда. Это же у него на лице написано, когда он на вас смотрит.
– Он меня не знает, – ответила Иди.
– Как это не знает? Конечно знает!
– Не с лучшей стороны, – заметила Иди. – Это не сыграет мне на руку, правда?
– Сыграет! – ответила Джилли. – Так даже лучше. Помните, что Бенедикт сказал Беатриче? «Мы с тобой слишком умны, чтобы любезничать мирно»[5]. Вы пятнадцать лет узнавали друг друга с худшей стороны. А теперь настало время для хорошего.
Рэйчел и Иди переглянулись.
– Джилли дело говорит, – заметила Рэйчел.
– Еще бы, – ответила Джилли и поморщилась. – И лучше бы мне сдать эти экзамены, не хочу и дальше лицезреть ваши телячьи нежности.
Иди улыбнулась, но Рэйчел эта улыбка показалась слишком сдержанной – особенно для человека, которого ожидало свадебное торжество. Рэйчел задумалась о том, что скрывалось за этой сдержанностью. Потом она вспомнила о Тоби: заподозрил бы он неладное и взялся бы за поиски правды? В последнее время она часто о нем думала и подозревала, что хоть и не простила его окончательно, но была уже к этому близка. Впрочем, какая разница, простит она его или нет. Тоби перевернул страницу своей жизни, и она желала ему счастья.
Впервые за несколько недель день Рэйчел начался в книжном магазине. Они с Роном закончили собирать вещи Каллена, и сторожка была готова к продаже. Рэйчел думала, что теперь у нее будет время успокоиться и подумать, что делать дальше, ведь ей это было необходимо. Но этому не суждено было случиться. Стоило ей открыть двери книжного и встать за прилавок, как она услышала уже хорошо знакомый голос Алана Кроссвика.
– Доброе утро, Рэйчел, – бодро поздоровался он. Впрочем, в его жизнерадостном тоне все равно слышалась свойственная ему сдержанность. – Простите, что явился без предупреждения.
Рэйчел улыбнулась, хотя в глубине души знала, зачем он пришел.
– Ничего страшного. Я могу вам помочь? Мы закончили уборку в сторожке, вы хотели ее посмотреть?
– Нет, дело не в этом. Есть новости. Для вас, наверное, не очень хорошие. Труди решила принять предложение мистера Стюарта.
Сердце Рэйчел упало, но она попыталась скрыть свою реакцию.
– Она говорила, что, вероятно, согласится. Я не удивлена.
Кроссвик взглянул на нее с сочувствием.
– Простите, – сказал он, – она думала отказать, но ей нужны деньги. Увы, все очень просто.
– Понимаю, – ответила Рэйчел. – Не обязательно было приезжать, чтобы сказать мне это лично.
Адвокат загадочно огляделся по сторонам, точно проверяя, не подслушивает ли их кто, и наклонился к ней ближе:
– Мы с Труди обсуждали кое-что и хотели поделиться с вами.
В этот момент вошла раскрасневшаяся Джилли: она бежала по холму от самого дома.
– Рэйчел! – воскликнула она, а увидев адвоката, выпалила: – О, простите!
– Все хорошо, Джилли, я рада, что ты пришла. Можешь меня подменить? Нам с мистером Кроссвиком надо поговорить.
Рэйчел отвела адвоката в сторожку – ему все равно нужно было ее осмотреть.
– Речь о камере-обскуре, – сказал Кроссвик, когда они вошли и встали в пустой гостиной Каллена. – Мы с Труди обсуждали варианты.
– Варианты?
Кроссвик кивнул и заговорил, тщательно подбирая слова:
– Вот почему я пока не хотел распространяться о ее существовании. Чтобы у нас был выбор. Вот в чем дело, Рэйчел. Моя главная обязанность – поступить как лучше для клиента и, возможно, указать ему на то, о чем он сам никогда бы не подумал. В данном случае и на данном этапе событий, когда маяк вот-вот перестанет быть собственностью семьи Макдональд, я чувствую своим долгом сделать так, чтобы Труди Гудвин получила наследство, а последняя воля Эвелины Макдональд была исполнена даже после того, как маяк будет продан.