– Это многоцветный оттиск, – объяснила Иди. – И это гораздо более сложный процесс. Тебе следует освоить основы и для начала сделать более простой вариант. Один цвет будет цветом бумаги – для первого оттиска это белый, – а второй – цветом чернил. Не обязательно брать черный, но для начала все-таки лучше его. – Она снова постучала по блокноту. – Итак, черный и белый. Попробуй. Час пошел, минуты тикают. Я не могу потратить на тебя весь день.
– Ага, – ответила Джилли, – ведь у вас все расписано по часам!
Иди бросила на нее предостерегающий взгляд, но Джилли не обратила на это внимания. Она выбрала рисунок с перекрещивающимися проводами и поняла, что, если начнет вырезать его на дереве или линолеуме, эскиз придется упростить. Но рисунок ей нравился. На нем было изображено то, что люди видят каждый день, но не замечают. В конце концов Джилли решила нарисовать только телеграфный столб и торчащие из него провода, похожие на спицы велосипедного колеса. Она начала перерисовывать эту часть эскиза на чистый лист бумаги.
– Когда начнешь работать с линолеумом, – объясняла Иди, – вырезанные участки будут цвета бумаги – в данном случае белого, – а то, что останется, впитает чернила. Это надо учитывать.
Джилли работала над эскизом уже несколько дней и гордилась тем, что получилось. Иди иногда заглядывала ей через плечо и советовала, как лучше закрасить тень. Джилли привыкла ходить в мастерскую. Ей перестало казаться, что Иди хочет от нее избавиться. Разве она не доказала ей, что готова на все, чтобы научиться?
Но сейчас у нее возникло ощущение, что Иди не желает ее больше видеть – и не потому, что у нее плохо получается, а потому, что Джилли просто ей не нравится.
– Мне казалось, у меня уже лучше выходит, – сказала Джилли, стараясь проглотить обиду. Ведь Иди не была ее подругой. Она помогала лишь потому, что Джилли ей навязалась.
– Лучше, – согласилась Иди.
– Значит, я по-прежнему могу приходить на уроки?
Последовала пауза. Джилли подняла голову и увидела, что Иди на нее смотрит.
– Я очень разозлюсь, если ты не придешь, – ответила художница. – Зря, что ли, ты столько бумаги израсходовала?
Джилли обрадовалась и сама на себя за это разозлилась.
– Ладно, – сказала она. – Завтра зайду в книжный магазин. Обещаю.
Глава девятнадцатая
– Значит, ты разложила документы в хронологическом порядке? – спросил Тоби.
В воскресенье после обеда они с Рэйчел стояли на чердаке с камерой-обскурой, окидывая взглядом ворох документов и блокнотов на полу. Утром в коттедже Тоби приготовил завтрак, смущенный тем, что случилось в предрассветные часы. Рэйчел об этом не упоминала, словно не было ничего странного в том, что мужчина, предложивший переночевать в свободной комнате у себя дома, разбудил ее среди ночи криком. Он по-прежнему помнил тяжесть ее теплой руки у себя на плече, помнил, как она держала его за запястье и не отдернула руку, когда он взял ее ладонь в свою и остатки кошмара наконец отступили.
– Как смогла, – ответила Рэйчел. – Надеялась хотя бы понять, кто такой Э. А. М., но пока ничего не вышло.
Рэйчел открыла люк камеры-обскуры и показала Тоби принцип ее действия. Отчетливое изображение Ньютон-Данбара замерцало на мраморной плите. Тоби понаблюдал за маленькой фигуркой человека, шагавшей по главной улице, затем опустился на голый пол, не обращая внимания на боль в ноге.
– Расскажи, что удалось выяснить.
– Самый старый документ, который я нашла, – вот эта тетрадь. – Рэйчел села рядом с ним на корточки и указала на книжечку в голубом переплете: – 1807 год.
– Этой тетради двести четырнадцать лет? – опешил Тоби. – Вот черт.
– Ага. Почерк трудно разобрать, но, похоже, это дневник. Здесь много набросков маяка, но, если приглядеться, можно понять, что они нереалистичные. Такое впечатление, что кто-то придумывал разные варианты маяков, чтобы скоротать время.
– Что-то вроде рисунков на полях? – спросил Тоби.
– Именно. А между ними – заметки о прогулках и поездках в разные места. Самые подробные заметки о маяках из тех, что мне удалось расшифровать, посвящены маяку Белл-Рок[3]; его построили как раз в том году. Там есть набросок с названием этого маяка; он стоит как будто посреди моря, а рядом написано: «Какое чудо! Какая гениальная конструкция! Мистер Стивенсон – истинный гений!» На этом все. Следующая дата в документах – 1812 год.
– Целых пять лет, – задумчиво произнес Тоби. – Почему такой большой промежуток, интересно?
– Не знаю, – ответила Рэйчел, – но после 1812-го документы заметно отличаются. – Рэйчел указала на следующую небольшую стопку документов, среди которых были две тетради и свиток: – Дальше виден явный прогресс. Идея, прежде имевшая призрачные очертания, за 1812 год, видимо, окончательно оформилась и превратилась в нечто более конкретное. В первой тетради за 1812 год эскизы похожи на те, что были до этого. Они повторяются и поначалу довольно схематичны, но постепенно становятся более проработанными и уверенными. А к концу первой тетради появляются заметки с аннотациями. И эскизы все больше напоминают чертежи с уверенными линиями и четкими деталями.
3
Белл-Рок – маяк на рифе Инчкейп в 19 км от берегов Шотландии в Северном море; построен в 1807–1811 гг. инженером Робертом Стивенсоном.