Она схватилась за задвижку.
– Можно войти?
Последовала пауза.
– Погоди минутку. – Послышались его шаги, а затем он буркнул: – Да заходи уже! – Иди услышала недовольное блеяние козы и звонкое цоканье маленьких копыт. Эзра крикнул громче: – Можно!
Иди отодвинула задвижку и толкнула калитку. Войдя на участок, она увидела козу, привязанную веревкой в дальнем углу двора. Коза гарцевала на месте, явно недовольная ограничением свободы. Эзра стоял у верстака, на котором тисками была закреплена деревянная доска; судя по всему, он только что распилил ее надвое. На нем были плотные рабочие штаны песочного цвета, потертые рыже-коричневые ботинки, носы которых, как показалось Иди, были подбиты железом, и, несмотря на прохладную погоду, выцветшая зеленая рубашка с коротким рукавом. Одежда и голые руки были все в опилках.
– В чем дело? – спросил Эзра.
– Э-э… – Иди отвела взгляд. – Я искала… А что это ты делаешь?
– Что?
– Вот там. – Она указала за его спину на стройку, ведущуюся около забора. – Что это?
Эзра не обернулся и поднял только что распиленную доску.
– Загон, – ответил он, – для Джорджетты.
– Для Джорджетты?
Эзра кивнул в сторону козы и понес доску к забору.
– Но… ты же говорил, что не хочешь, чтобы она сидела в загоне.
– Она же там не все время будет сидеть, – ответил Эзра и приладил доску на нужное место. – А только когда меня нет дома. А если она залезет в твой сад, я сам с ней разберусь.
Иди смотрела на него, не зная, что и думать об этой внезапной перемене. Увидев, что он с трудом справляется с длинной доской, подошла и подхватила ее другой конец.
– Что ты делаешь? – спросил Эзра.
– Помогаю, – ответила Иди.
– Сам справлюсь.
– Не упрямься. Две пары рук лучше одной.
– Как скажешь, – бросил Эзра сквозь стиснутые зубы. – Помогай, если хочется. Только осторожно, можно занози…
– Ай! – взвизгнула Иди. Тяжелая доска выскользнула у нее из рук, в палец вонзилась большая острая заноза.
– Ну, что я говорил? – Эзра тоже выронил доску, и та упала на землю между ними.
– Что значит «что я говорил»? Ты ничего не сказал!
– Потому что ты, как обычно, не дала мне договорить! – Эзра подошел и схватил ее за руку. – Дай взглянуть.
Иди попыталась вырваться.
– Подумаешь, заноза.
– Господи, женщина, ты дашь мне посмотреть или нет?
Его близость и тон заставили Иди огрызнуться:
– Ты назвал меня «женщина»? Серьезно?!
Эзра осмотрел ее руку.
– Ну, знаешь, Иди… Уверен, водители по-прежнему сигналят тебе вслед, но все же девушкой тебя можно назвать с натяжкой, согласна?
– Я не…
– Пошли, – сказал он. – Зайдем в дом, я вытащу твою занозу.
– Не стоит беспокоиться.
– Ага. – Он выпустил ее руку, из которой шла кровь, но взял другую и потащил Иди к двери черного хода. – Я не хочу, чтобы ты подала на меня в суд за то, что твои нежные ручки пострадали на моем заднем дворе и из-за этого ты больше не можешь делать свои картинки! Не упирайся хоть раз в жизни и, прошу, не спорь. Ладно?
Иди замолчала. Эзра отвел ее на кухню и усадил за стол, а сам пошарил в шкафчике под раковиной и достал аптечку. Она оглядела незнакомую комнату, где никогда не была, хотя они с Эзрой прожили бок о бок пятнадцать лет. На стене у духовки висела двухэтажная полочка со специями и травами, разноцветные кружки были аккуратно составлены в застекленном буфете, столешницы сверкали чистотой. Она поискала холодильник – по ее опыту, о человеке многое можно было узнать по магнитам и картинкам, висевшим на холодильнике, – и обнаружила его в углу. Он был чисто белым; на дверце висел лишь клочок бумаги со списком покупок и перепутанная мозаика из слов – маленьких магнитных плашек из набора для начинающих поэтов. Над беспорядочным нагромождением плашек виднелись несколько ровных строчек текста, но издалека Иди не могла разобрать слова.
– Пожалуй, не имеет смысла спрашивать, нравится ли тебе то, что ты видишь?
Голос Эзры заставил ее вздрогнуть, как и прикосновение его пальцев. Он сел напротив и взял ее руку. Держа ее в своей, занес над занозой пинцет.
– Какая тебе разница, нравится мне твоя кухня или нет?
Он криво усмехнулся, уставившись на занозу.
– Никакой. Но я знаю, что у тебя обо всем на свете есть мнение и ты редко держишь его при себе. Сейчас будет больно. – Эзра ухватил занозу пинцетом и потянул. Щепка вошла намного глубже, чем казалось Иди, и, когда Эзра вытащил ее, брызнула кровь. Иди резко вдохнула от острой боли, словно ее ткнули ножом. Рука пульсировала от боли, но, с другой стороны, в последнее время она ныла постоянно.
– Не знала, что ты пишешь стихи, – сказала она.