Уткин отложил тетрадь, поднялся с кровати.
Он не спеша позавтракал. Поделился с котом куском сосиски. Кот съел предложенное и удалился тем же путем, каким прибыл.
Уткин задумался с ложкой в руке. Какая-то несуразность была в событиях вчерашнего вечера. Что-то, требующее осмысления, но что именно - он никак не мог вспомнить.
Раздался звонок. Уткин вздрогнул, но это была всего лишь соседка, Анна Ивановна, она же - хозяйка кота.
- Мурсик мой к вам не заходил?
- Заходил, - с готовностью сообщил Уткин. - Но уже ушел обратно. Буквально минуту тому назад.
- Он вас любит, - вздохнула хозяйка кота. - Вы, наверно, его подкармливаете.
- Ни в коем случае, - заверил хозяйку Уткин. - Считаю, что питание животного должно быть полностью под контролем хозяев.
- Хозяйка-то у него одна я, и он у меня один, мой Мурсик, - сказала соседка и добавила: - Вы поосторожнее с ним, Павлик.
- Ничего с ним не случится, - сказал Уткин. - Даже если сорвется с карниза, ничего страшного - четвертый всего этаж, а внизу кустики.
- Типун вам на язык, Павлик. Четвертый этаж для котов самый опасный. И еще вам скажу, не злоупотребляйте алкоголем. Два вечера подряд - это вам не на пользу. Это значит, что у вас образуется привычка.
Ведьма, подумал Уткин, настоящая ведьма.
Соседка ушла, и Уткин вернулся к своим мыслям. Теперь они обрели более конкретную форму. Каким образом могло получиться, что запрос "Если не будет звонка в дверь, нажму кнопку" сработал? В принципе, для того, чтобы звонок прозвучал, было необходимо, чтобы позвонивший в него Виталий стоял прямо за дверью или по крайней мере достаточно близко, чтобы за те три секунды, которые он находится под контролем гаджета, приблизиться к звонку и нажать кнопку. Но с какой стати ему оказаться за дверью, это было бы странно. Тогда что же? Тогда выходит, что пока Виталий находится за дверью - не непосредственно за уткинской дверью, а в широком задверном пространстве, включающем в себя лестничную клетку и квартиру Виталия - и пока эта дверь остается закрытой (оставляя задверное пространство подобием шредингровского ящика) - пока это так, нет смысла утверждать, что Виталий находится в каком-то конкретном месте - прямо за дверью, на ступеньках лестницы, у себя в комнате или еще где-нибудь. Можно говорить только о вероятности того, что он находится там-то или там-то. Так же, как носящий в себе принцип неопределенности кот в ящике Шредингера не только наполовину жив, наполовину мертв, но с какой-то вероятностью находится в одном углу ящика и с какой-то - в другом. И вероятность останется вероятностью, пока не настанет момент истины и крышка не откроется.
И когда я открываю дверь, думал Уткин, я с какой-то вероятностью могу увидеть Виталия прямо перед собой с протянутой к звонку рукою, или курящего на лестничной площадке (правда, он, кажется, не курит, но вероятность, тем не менее, остается), или вообще не увидеть. И запрос "Если не будет звонка" из всего множества этих вариантов оставляет один конкретный. Впрочем, на месте Виталия могла появиться, к примеру, Анна Ивановна - тоже звонок. И Золушка могла бы прийти, но тут, значит, не повезло.
А может быть, Виталий сам по себе приходил два раза, и красная кнопка здесь ни при чем. И мир устроен по-прежнему просто.
Человек говорит "раз" и открывает ящик. Кот в ящике мертв. Человек нажимает красную кнопку. Мертвый кот отменяется.
Человек говорит "два" и открывает ящик. Кот в ящике мертв. Человек нажимает красную кнопку. Мертвый кот отменяется.
Человек говорит "три" и открывает ящик. Возможно, на этот раз окажется, что кот в ящике жив. Если - нет, человек раз за разом будет нажимать копку, пока, наконец, на счет "двадцать три" или "двадцать четыре" или "две тысячи двадцать четыре" не окажется, что кот жив.
Но на самом деле человек не может считать попытки. Каждая очередная для него будет первая и единственная - с номером "раз", а все предыдущие вычеркнуты из реальности.
Можно обязать человека, чтобы он, открывая ящик, называл то число, которое первым придет ему в голову. Поскольку состояние человека и его головы после каждого возвращения непредсказуемо меняется, эти числа не обязаны быть одинаковыми. После двух может следовать семь, после семи - одиннадцать. Или восемь. Или снова семь. Вторая попытка может быть отмечена числом двенадцать, а третья - числом четыре.
Но есть ли какой-нибудь повод утверждать, что та попытка, которую мы назвали второй, произошла раньше той, которую мы назвали третьей? Если раньше, то в каком, собственно, смысле? Нет повода, нет и смысла. "Раньше" или "позже" могут существовать только для некоторого стороннего, специально придуманного, наблюдателя, живущего в своем придуманном времени. Но такого наблюдателя нет - значит нет ни "раньше", ни "позже". Есть только какое-то количество безуспешных попыток - двадцать четыре, двести двадцать четыре или две тысячи двести двадцать четыре. Но даже и этого, строго говоря, нет. Какое-то количество вроде бы есть, и среднее значение можно определить, но о точном конкретном числе нет смысла заговаривать. Его мог бы знать только какой-нибудь условный сторонний наблюдатель, не существующий в действительности
***
Уткин хотел вернуть девушку Машу.
Он решил написать объявление в нескольких экземплярах и расклеить.
В центре листа разместил фотографию туфельки. Ниже шел текст крупными буквами:
ПОТЕРЯННАЯ ТУФЕЛЬКА ИЩЕТ ПАРУ
Внизу он оставил место для отрывных ярлычков с номером телефона.
По размышлении текст показался Уткину слишком замысловатым, неуместно игривым, и он написал строго формально:
Хозяйку потерянной туфельки просят обратиться по телефону
Уткин распечатал десять экземпляров в ближнем копи-центре и пошел расклеивать.
Первое объявление он наклеил на дерево около места, где встретились, - у той самой скамейки в сквере. Посмотрел и обозвал себя идиотом. На кой было вставлять в объявление восемь ярлычков с телефонами, если девушка Маша всего одна. Чтобы не выглядеть дураком, пришлось переделать.
Вечером был звонок.
- Туфельку ищете? - спросил мужской голос.
- Туфелька у меня как раз есть, - сказал Уткин.
- А у меня, значит, вторая, - сказал голос.
Договорились встретиться в сквере у клумбы.
Человек был сильно небрит, но в шляпе. Туфельку он держал в руке, на виду.
- Две штуки, - сказал человек вместо приветствия.
- Ага, две, - Уткин достал свою туфельку.
- Две штуки баксов, - сказал человек.
- У меня нет таких денег, - сказал Уткин.
- А я тебе за красивые глаза ничего не должен, - человек ухмыльнулся.
- Туфелька мне не нужна. Меня девушка интересует, которая хозяйка.
- Бери туфлю и будет сюрприз для телки.
Уткин отрицательно мотнул головой.
- Хочешь знать, где я ее подобрал?
- Где?
- Дом одиннадцать, вторая парадная.
Это был дом Уткина.
- Хочешь подробностей? - продолжал человек. - Блондинка. Двадцать пять лет. Выскакивает из твоей парадной. Босиком. Туфля в руке, она бросает ее на землю и убегает.
- Ты видел?
- Смотря что. Как выбегала из парадной, не видел. Но бежала тут по дорожке, еще тепленькая. А вторая туфля у тебя. Значит, от тебя убегала - и вы незнакомы - и она в твоей комнате - интересное дело. Ты не маньяк, случайно?
- Нет, не маньяк, - сказал Уткин.
- Жаль. Я уж решил, что не без этого. Потому что похож. - Человек оценивающе посмотрел на Уткина. - Но я тебе верю, верю.
- Не маньяк, - повторил Уткин.
- Слышь, - оживился человек. - Есть идея. Ты мне даешь свою туфлю, а я нахожу блондинку и выкладываю перед ней ее потерянную пару. Не задаром, разумеется. Может быть, это ее любимые туфли.