— Так вы приедете? — спросила Аня радостно.
— А Саул Аронович где? — вместо ответа сказал я. — Можно поговорить с ним самим?
— Легко, — со смешком произнесла Аня. — Боитесь, что приедете, а я одна дома? Вот как вы в тот раз напугались… Я вас не съем, не бойтесь. Кстати, можете для надежности Зою с собой привезти.
— Да, — проговорил я сухо. — А как все-таки насчет Саула Ароновича?
Несколько секунд в трубке стояла тишина, после чего послышался голос профессора.
— Приезжай, — сказал он. — Есть важные новости. — Потом, помолчав, добавил: — Зою с собой привези.
— Вы действительно прочитали минойский текст? — спросил я на всякий случай. — Вы разгадали тайну Кносского царства?
Профессор как будто обдумывал мой вопрос, молчал.
— Тайну? — переспросил он медленно. — Да, пожалуй… Во всяком случае, теперь я знаю о минойцах больше, чем все ученые мира. Гораздо больше.
— Больше, чем знал Димис Лигурис?
— Димиса нет в живых, — произнес профессор еще медленнее, чем прежде. — А я жив. Я еще жив… Приезжай.
Говорил он медленно, делая явное усилие в каждом слове. Старость и перенапряжение последнего времени сказались на Сауле Ароновиче…
— Можно приехать сейчас? — спросил я, не в силах побороть вспыхнувшее нетерпение.
— Конечно, можно сейчас, — выплыл в трубке голос Ани. — Сколько вам еще нужно приглашений? Дело не ждет. Вот и Саул Аронович так считает.
— Без Зои не поеду, — вслух решил я, отключившись от связи.
— Правильно, — буркнул Вазген. — Зачем женщину ночью одну дома оставлять? Хочешь, я с тобой тоже поеду? Для безопасности.
Я отрицательно покачал головой. Незачем сейчас беспокоить Вазгена. Он действительно мне будет нужен, но потом, когда дело дойдет до открытой схватки. А в том, что такая схватка непременно последует, я не сомневался.
— Если нужно, — сказал мой друг, — ты мне сразу звони. Вот, видишь трубку? Она всегда теперь будет включена. Только одно у тебя прошу: никому больше ни слова. Понял? Тебе нужна помощь? Ты ее получишь, но только от меня. Знаешь, какие у меня орлы? Палец в рот не клади. Так-то они нормальные ребята, когда обычная работа, но если узнают про сокровища, я за них поручиться не смогу. Никто не сможет. Могут обезуметь.
— А ты не обезумеешь? — спросил я, улыбнувшись. — А я не обезумею?
— Мы с тобой солидные люди, — рассудительно проговорил Вазген. — Знаем, что почем и что за что бывает. А мои сотрудники — молодежь, горячие головы. Их не надо привлекать. Кому нужно будет голову открутить из этих минойцев — мы с тобой и сами открутим. Что мы, с какими-то минойцами не справимся?
— Не скажи, — снова улыбнулся я, считая наш разговор сугубо преждевременным.
«До сокровищ еще далеко», — подумал я.
Ох, как же я ошибался!
Посланники вечности
Зоя сидела рядом и вместе со мной напряженно всматривалась в темноту за ветровым стеклом. Петербургский район Озерки не отличается безупречным вечерним освещением.
— Так странно снова ехать по городу, — сказала Зоя, зябко кутаясь в плащ. — Кажется, что все нереально…
Она провела в моей квартире за семью замками целую неделю. Потрясения, пережитые на Крите, сделали свое дело — девушка пережила настоящий стресс и впала в депрессию.
Обвинять ее в этом было бы совершенно несправедливо: ведь во время самих событий она держалась мужественно и вела себя молодцом. Настоящим молодцом?
Далеко не всякий мужчина мог бы вести себя в тех обстоятельствах как настоящий товарищ. Не всякий сохранял бы такую выдержку, как Зоя.
— С тобой я сделал целых два открытия, — сказал я ей, когда мы возвращались с Крита и колеса самолетных шасси под аплодисменты пассажиров коснулись земли аэропорта Пулково. — Во-первых, я убедился в том, что красивая женщина может быть умной. А во-вторых — что красивая и умная женщина может быть мужественной.
— Фу, какая гадость! — сразу скривилась она в ответ, и ее даже передернуло. — Ты сам послушай, что говоришь: мужественная женщина! Это же гермафродит какой-то…
— Да я же как раз хотел сделать тебе комплимент, — попытался я исправить положение, но Зоя была неумолима.
— Ну да! — отрезала она. — Как же! Я спасла тебе жизнь, потом помогала, как могла, а в благодарность за все это ты обозвал меня гермафродитом. Запомним!
Но почти сразу по возвращении Зоя не выдержала. Она перестала шутить, и энергия как будто разом ушла из нее — накатила вялость, апатия. В таком состоянии ее особенно опасно было оставлять одну.