Кто из них станет повелителем? Никто не знал. Когда их отец-царь умрет, верховная жрица соберет всех сыновей царя и назовет только одно имя — того, кто и станет преемником, властителем Кносса. Тогда остальные мальчики, сыновья царя от других наложниц, всегдашние товарищи его детских игр, сразу же отойдут в сторону. Они больше не должны жить — у царя не может быть братьев. На другой день после решения верховной жрицы все они будут заколоты на алтаре, чтобы умилостивить богиню.
Но тогда, в детстве, никто не знал, кто именно будет назван царем. Мальчики старались об этом не думать. Судьбы людей знают только богиня Тини-ит и ее верховная жрица, носящая это же имя. Дети просто сидели на высокой крыше и жадно смотрели на запретный и такой прекрасный мир.
Дорога на крышу вела через комнаты наложниц, через комнаты, в которых спали рабы, через длинные переходы между помещениями, где хранились припасы, ткани для одежды и занавесей.
Сейчас Минос шел этим путем в последний раз — он это точно знал.
Завтра утром осаждающие дворец ахейцы пойдут на штурм, завяжется смертельный бой, и он погибнет.
Война идет уже несколько лет, с тех пор как ахейцы, взявшиеся неведомо откуда, начали прибывать на остров Крит. Эти полудикие люди приплывали на кораблях с материка, где прежде их тоже не было. Никто не знал, откуда они появились, а сами они не умели ничего рассказать. Известно было только, что они пришли с севера, перевалив через горы и постепенно захватив всю территорию. Свой первый город — громадное и неблагоустроенное становище — они назвали Микены. А захватив материк, двинулись дальше и, переплыв узкий пролив, оказались на Крите.
Одно за другим пали местные царства, и лишь самое сильное, Кносс, стояло до этого дня.
Минос поднялся по каменным ступенькам и выбрался на крышу. Раб с почти потухшим факелом молча застыл в стороне. Царь огляделся и потянул носом.
Пахло гарью. Удушливый дым от костров доносился со всех сторон и окутывал город-крепость. Эти костры были хорошо видны сверху, их было сотни, как мириады светлячков. Подошедшие к Кноссу вечером ахейцы отложили штурм до утра и развели костры.
Утром взойдет солнце, и они пойдут на штурм.
— Мы победим? — спросила у Миноса красавица Зар-шаа-ки, любимая, самая желанная наложница, мать его младшего сына. — Мы победим? Что с нами будет?
Увидев из окна клубы пыли со стороны моря и поняв, что это идут ахейцы, она прибежала к царю с этим вопросом. Голубые глаза ее были полны ужаса и наполнены слезами.
— Мы будем сражаться, — ответил Минос, отворачиваясь.
— Мы все погибнем. А что будет с тобой, с другими женщинами, с детьми?
Он пожал плечами. Кто же этого не знает?
— Вас продадут в рабство халдеям или филистимлянам. Или сирийцам. Не знаю, что с вами будет.
Он старался не смотреть на застывшую в страхе Зар-шаа-ки. К чему? Чтобы еще раз увидеть ее красоту? Чтобы испытать желание?
Теперь это не нужно. Утром он погибнет в бою, как воин и царь. Женщины и дети его больше не интересуют.
Царь подошел к краю крыши и всмотрелся в огни, обложившие его город. Самих ахейцев не было, но по количеству костров можно было точно сказать — врагов множество. Гораздо больше, чем защитников Кносса.
Запрокинув голову, царь взглянул на высокое черное небо с мерцающими звездами. Раньше ему казалось, что небо — это шатер, раскинутый над головой. Теперь оно показалось безмерно далеким, отрешенным и безразличным. Что-то чужое и недоступное. Может быть, эти огоньки в небе — лица бессмертных богов?
В ночной черноте оглушительно стрекотали цикады. Стоявший на крыше Минос вдруг отчетливо осознал и свое одиночество, и остроту момента. Тысячи лет его народ владел этой землей. Сколько поколений его предков жили на этом острове и считали его своим! Всегда и всем казалось, что это незыблемо.
А сейчас наступил конец. Под чириканье цикад, среди удушливого дыма костров проходила последняя ночь Кносского царства.
Завтра к вечеру на этом месте будет дымящееся пепелище — обугленные головешки и запах сгоревшей плоти. Кто вспомнит тогда о нем — Миносе, о его народе, обо всей их жизни? Чья память сохранит это?
Новый народ будет жить здесь. Ахейцы — люди, не имеющие памяти. Дикари, не осознающие даже самих себя…
— Царь, тебя зовет богиня, — высунулась снизу голова Гупа-ана, управляющего дворцом. — Богиня велела привести тебя к ней.
Богиня? Сейчас? Зачем царь понадобился великой и безжалостной Тини-ит?
По традиции верховная жрица не только носила имя самой богини, но и считалась ее воплощением. Если жрица говорит или делает что-то — это говорит и делает сама богиня Тини-ит.