Если мать решила не тревожить сына запоздалыми упреками о злополучной поездке к заозерцам, то Вышата, напротив, не упускал случая упрекнуть: ежели бы не побрезговали старым дряхлым дядькой да взяли на ловы, то уж ничего плохого с князем и не случилось бы. «Дряхлый» пятидесятилетний дядька на самом деле был еще очень крепок и силен. Коренастый, широкоплечий, с лопатой густой сизой бороды, он походил на гриб-боровик. В ратном искусстве, на мечах, равно как и в рукопашной противостоять ему могли только сам князь и Гордей, да и то, потому что были намного моложе. Вышата любил приговаривать: «Ежели б мне ваши годы, навалял бы я вам обоим». И Димитрий не сомневался, что именно так и было бы. Молодой князь в Вышате души не чаял, и только две вещи не любы были ему в дядьке: страсть к поучениям (как надобно делать) и постоянные насмешки над Димитрием. Причем острого языка Вышаты князь боялся больше, чем нравоучений. Поэтому, когда воевода принялся просто ворчать, Димитрий вздохнул с облегчением:
- Что, думали всех медведей у заозерских перебью, брать с собой не всхотели?
- Да за старшего мы тут тебя оставили, кто ж за всем приглядывал бы, - оправдывался Димитрий.
- Кому приглядывать нашлось бы. Грешить вам, озорники, не дал бы, вот и уплыли без меня. Девок, небось, местных щупать ездили да хмельное пить? Признавайся, с похмелья на ловы пошли?
Князь смиренно кивнул.
- Наука тебе, Димитрий, будет! Нешто можно на ловы с шальной головой ходить? Благодари Бога и Пресвятую Богородицу, что легко отделался!
- Жеребенок от Ретивого народился, возьми в подарок.
- Задабриваешь, значит, чтоб не ворчал? Ладно, возьму, что уж с тобой делать.
«Пронесло, простил», - Димитрий вздохнул с облегчением.
Лето властно вступало в свои права, палящим зноем подсушивая густую траву. Смерды спешили начать первый сенокос, пока весенние соки переполняли молодую зелень. Верви [4] от мала до велика разбрелись по своим родовым лугам вдоль Чернавы.
Димитрий с матерью сидели за трапезой. Яркий летний день просился через открытые окна в терем. Князь уже чувствовал себя совсем здоровым. Силы и аппетит вернулись к нему. Заглатывая кусок сочного мяса, щедро приправленного чесноком, он не удержался и вспомнил:
- А заозерские бабы готовят дурно, мясо плохо моют и чеснока не кладут.
- Залесские зато, говорят, хорошо стряпают, - как бы между прочим ввернула в разговор княгиня.
Сын сразу все понял:
- Да поеду я за Еленой, поеду. Еще немного оправлюсь только, а то, хочешь, бояр за ней пошлю, пусть сами ее сюда привезут?
- Нет, сам поезжай, лучше будет. Дорога дальняя, познакомитесь, может, слюбитесь, - княгиня подмигнула сыну, - уж больно внуков хочется.
- Раз хочется, будут, - миролюбиво ответил Димитрий. Мать довольно улыбнулась, после болезни она первый раз решилась напомнить сыну о жене.
На дворе послышался шум: громкие голоса, лай собак, ржание коней. В горницу влетел растрепанный Жидятка:
- Княже, Заозёрский князь тебе подарок прислал!
Димитрий вздрогнул и опрокинул чарку с квасом. Анна насторожилась, она сразу почувствовала смущение сына и все поняла. Ей и раньше казалось, что Димитрий, что-то недоговаривает, но не хотела пытать больного. А теперь и пытать не надо, и так видно. Женщина! От дурных предчувствий Анне стало холодно.
Димитрий поспешно выбежал во двор. Об Улите князь вспоминал то с сожалением, то с вожделением, когда греховные мысли одолевали, начинал неистово молиться. Он был убежден, болезнь - расплата за ту шальную ночь. Когда же мать напомнила о Елене, даже обрадовался: это была возможность отвлечься, забыть Улиту. А тут весть от нее! И опять все всколыхнулось. Растерянно он подошел к телеге с подарком. То был медвежий кожух, крытый снаружи искусно расшитым аксамитом [5]. Яркие узоры заплясали в глазах.
Маленький, щупленький боярин, которого Димитрий совершенно не помнил, протянул князю свиток:
- Дошла до нас печальная весть, что расхворался ты, князь Чернореченский. Наш князь, Ростислав Гюргевич [6], и мать его, княгиня Всеславна, на коленях молились о твоем выздоровлении, беспрестанно слезы проливая. И вот узнали, что здоров ты, на радостях прислали тебе подарок и грамотицу.
Димитрий пригласил боярина погостить и подождать, пока чернореченцы приготовят ответные подарки. Он не стал при всех разворачивать свиток. Пергамент жег ему руку. Отделавшись от заозерского боярина, князь поспешил к себе, чтобы прочесть грамотицу в одиночестве. Анна тревожным взглядом проводила сына.
Письмо было коротким: «Понесла я от тя, не дай родить в бесчестии». Димитрия прошиб пот. Он снова и снова перечитывал немудреную надпись. Почему ему раньше даже в голову не приходило, что у Улиты могло появиться дитя? Молодая, здоровая баба, что же ей еще делать, как не рожать? Надо было думать, когда под себя укладывал. Захватив свиток, Димитрий на мягких ногах побрел к матери.
Она уже его ждала. Димитрий молча протянул письмо. Княгине и читать не надо было, что в грамотице прописано, ей было ясно по кислому лицу сына.
- Уверен, что твой?
- Мой.
- Не один ты там прохаживался.
- Не надо, прошу. Не такая она.
- Кабы честь блюла, так с чужим супружником не спуталась бы. О ней вся округа шумит, дыма без огня не бывает! - Анна не сдержалась и быстро перешла на крик.
- Епископ невиновной ее признал, оклеветана она.
- Епископу, чай, видно, что за сотни верст в ее хоромах делается?
- Не знаешь ты ее! А кабы увидела, так и ты бы ее невиновной признала. Люб я ей, вот на грех и решилась.
- А она тебе? - Анна внимательно посмотрела на сына.
- Хорошая она, добрая, скромная, заботливая. Такая подружья мне и нужна, уж устал я один, тепла хочется бабьего.
- Ты что же поять ее за ся хочешь? - в ужасе прошептала мать. - А Елена, что же она тебе тепла не может дать?
- Елена мала и глупа, не такая мне супружница нужна. Не хочу нянькой быть, настоящей подружьи хочу.
- Да с чего ты взял, что Елена глупа?
- Ну, пусть не глупа, не в Елене-то дело. Дитё у нас с Улитой народится, ты же сама внуков просила.
- Не такие внуки мне нужны, сколько таких - то внуков, небось, по двору бегает?
- Нету там никаких внуков, то ты и сама ведаешь, сама мне пустую Малашку подсунула, чтоб от греха детей не наплодил. Первенец это мой. Может статься, Бог мне ради него жизнь сохранил.
- Ну, если уверен, что твой, давай заберем его себе, первородство признаешь, мать-то его зачем нам нужна при живой подружье, - уже мягким, заискивающим тоном начала упрашивать сына Анна. - Ведь вижу, огорчился ты от грамотицы, а не обрадовался, не нужна она тебе, баба эта бежская, так почто на шею себе вешаешь?
Княгиня увидела, что сын заколебался, задумался над ее словами, надо дожать, убедить... Но тут в комнату с шумом ворвался Пахомий:
- Княже, гонец прискакал! Мстислав нашу Полуночную заставу воевал, ели отбились. Воеводу Горюна убили и двадцать воев. Стены с двух сторон погорели. С ума что ли сошел тесть твой?
- Не мой он тесть более! - гневно прокричал Димитрий.
Анна от досады поджала губы.
- Отсылаю я ему дочь его, семя проклятое! И не говори мне больше ничего, матушка, я все решил, - Димитрий выскочил из горницы.
Анна схватилась за голову, слезы заливали ее изможденное усталое лицо. Мир рушился на глазах. Кто поможет? Одна она, совсем одна. «К Андрею пойду, может, что подскажет», - засобиралась она на могилу к мужу.
Стройный каменный храм Архангела Михаила гордо поднимал к солнцу свой позолоченный купол. Андрей начал строить его после рождения Димитрия, исполняя обет. Мастеров выписали из Полоцка, дорогой для Черноречья камень чередовали плинфой [7]. Внутри храм несколько лет расписывали местные умельцы. Это было единственное каменное сооружение города, духовное сердце княжества. Туда на вечный покой отнесли и Андрея. Внутри церкви с десной стороны в специальном аркосолии [8] организовали гробницу. К ней и пришла поплакаться Анна.