— Какой грех после такой-то обиды! На другую доведись, поди, совсем бы в имение уехала, глаз больше при дворе не показала.
— Ты о церкви, друг мой?
— А о чем же еще? Удумать же такое надо было, чтоб в последнем ряду, на помосте, с женами полковничьими. Да она и знать-то их никого не знает. Выходит, спасибо, что на торжество допустили!
— Подожди, подожди, батюшка, ведь когда Катенька про такой приказ церемониймейстера услыхала, ей бы к государыне в ноги и броситься — на обиду свою пожаловаться. Государыня бы бесперечь подруге своей верной почетное место нашла.
— Ой, графиня, не так все просто, как тебе кажется! Что ж, полагаешь, государыня о том не знала? Без ее ведома церемониймейстер Орловых послушался? Полно тебе, Анна Карловна, сказки-то мне, старику, рассказывать! Все государыня знала. На руку ей такой порядок пришелся, чтоб строптивицу укорить.
— Думаешь?
— А как иначе? С Екатерининской-то лентой да в последнем ряду? Сколько ж это всего у нас дам кавалерственных-то — раз-два, и обчелся. А тут смотри как все спромыслено. Ждала Катенька выхода императрицы с утра у ее покоев. Первая за государыней в собор следовала, заместо семьи императорской, выходит.
— И то верно, великий князь болен, а голштинских государыня за собой видеть не пожелала.
— Вот-вот. Да и с болезнью великого князя все не так просто. Коронация дело такое, что мертвый из гроба встать должен, а тут простуда простая. Ни к чему великий князь при таком деле оказался. Что ему, законному наследнику, родному правнуку Петра Великого, народу глаза мозолить.
— А отдельно с Катенькой у дверей уборной, сказывали, не поздоровалась государыня. Общий поклон на все приветствия отдала.
— Видишь, видишь! До самого собора Катенька за нею шла, а там от ворот поворот: государыня к алтарю, а княгиня Дашкова в публику, да в последний ряд. Уж как ее и отец, и граф Никита Иванович ходить отговаривали. Заупрямилась, и все тут. Я, мол, спектакль до конца посмотреть хочу. Любопытно, говорит, мне.
— О Господи, надо же характер какой!
— Да уж какой есть — не переиначивать стать.
— Зато после собора, как государыня на трон сесть изволила, так Катеньку первой статс-дамой назначила. Князь Михайле — камер-юнкера с чином бригадира.
— Чего уж, даже полком командовать при новых чинах оставлен. Только разве того ждать-то было можно?
— Что, Тихон, барин хворает?
— Пожалуйте, батюшка Никита Иванович, пожалуйте, ваше сиятельство. Неможется графу нашему, которую неделю неможется. Да вас они завсегда рады видеть. Вы у нас из всех дорогих гостей гость самый что ни на есть первый.
— А это чья ж карета от крыльца-то сейчас отъехала? Не графа ли Бестужева?
— Его самого, батюшка.
— Бывать у вас стал?
— Никак нет, ваше сиятельство, за сколько времени, поди, первый раз…
— Никита Иванович! Как же в пору!
— К чему ж вы встали, Михайла Ларионыч? Можно ли подыматься-то вам?
— Можно, Никита Иванович, все можно, да еще при волнении таком.
— Случилось что?
— Еще как случилось! Алексей Петрович Бестужев-Рюмин сей момент здесь был. Дело у него, вишь, такое, что только руками разведешь. Да вы пожалуйте, пожалуйте в кабинет, раскиньтесь на покой.
— Заинтриговали вы меня, граф!
— Скажу, не я заинтриговал, меня заинтриговали. Старый лис приехал петицию государыне подписывать.
— Петицию?
— Да еще какую! Чтоб государыня всенепременно с кем ни с кем, а в законный брак вступила, дабы смуты никакой в государстве не возникло.
— Это что ж, дворянам государыню об этом просить? А как же Анна Иоанновна одна правила? Как покойная государыня блаженной памяти Елизавета Петровна без супруга обходилась?
— Полноте, Никита Иванович! Тут Орловым дорожка торится, чтоб Григорию Григорьевичу на престол вступить.
— И Бестужев на эдакое пошел?
— Так ведь выслужиться-то хочется, ой как хочется!
— Под сколько приговоров попадал, два раза едва головы не потерял, и все мало, все неймется!
— Делами заправлять после ссылки хочет.
— Ну а вы что, Михайла Ларионыч?
— Что ж я. Чтение его прервал, сказал: бредней мне этих слушать нужды нет, и чтоб ноги его больше в доме моем не бывало, а сам спину ему показал и вышел. До сей поры отдышаться не могу.
— Выгнать-то Бестужева можно, да ведь неизвестно, как прямота ваша государыне представлена будет. Что, если, граф, не от одних Орловых замысел сей дерзновенный идет? Что, если…
— Хотите сказать, и государыне он не противен?
— Вот-вот! Может, ее императорское величество разведать решила, как дворяне к замыслу такому отнесутся.