— Что же из этого? Так нужно после этой ужасной эпидемии. Для всей Москвы приказ хоронить покойников в особо отведенных местах за городом.
— Катерина Романовна рассчитывала на исключение.
— И напрасно. Я не сочла нужным отвечать на ее прошение. Почему же она не подчинилась общим правилам?
— Просто она предпочла найти какой-то удаленный от Москвы монастырь, где когда-то хоронились Дашковы и увезти покойницу туда.
— Василий Иванович утверждает, что с ней не поехал никто из семейства Дашковых.
— Кажется, так, ваше величество.
— А в конце концов, пусть едет за границу, но никаких отдельных прощаний.
— Ты собираешься просватать Анастасию? Бог с тобой, сестра! Племянница и слишком молода, чтобы торопиться, да и нездорова. К чему же такой спех?
— Видишь ли, Елизавета Романовна, я собралась ехать за границу для окончания образования Павла.
— И племянница будет тебе мешать.
— Нет, нет, как ты можешь так говорить! Но…
— Какое же «но»? Ты бросишь ее здесь в чужой семье.
— Семья мужа всегда поначалу бывает чужой. Дело Анастасии к ней примениться.
— Ты думаешь о собственном примере? Но ведь у нас не было матери.
— Я буду с тобой откровенна, есть обстоятельство, которое меня беспокоит более всего. Мы можем не найти другого жениха — Анастасия кривобока.
— Полно, хорошее приданое покрывает все грехи и огрехи. Ты же сама толковала, что помощь императрицы тебе дала возможность составить Настеньке неплохое приданое. Да и после тебя ей есть на что рассчитывать. Неужто при таких обстоятельствах и жениха не найти?
— Замужество всегда дело счастливого случая. Правда, я не слишком знаю Александра Евдокимовича, но все говорят, что нрава он кроткого, мягкого, женой командовать не станет.
— Так это ты на Щербинине остановилась?
— На нем.
— Вот оно что! Да, партия неплохая. А как его родители?
— Насколько я знаю, радуются такой возможности для сына. Но они предпочитают Москве жизнь в своем имении. Мне говорили, оно великолепно.
— И они не возражают… Тебе это не кажется странным? В конце концов, Настенька не такая уж завидная партия.
— Но род Воронцовых и Дашковых…
— Э, полно, сестра! Щербинины Дашковым никак не уступят, а о Воронцовых в смысле древности нечего и говорить. У этих старых дворян спеси хоть отбавляй.
— Почему тебя это так волнует, Елизавета Романовна? Молодые люди познакомились, понравились друг другу, родители не возражают — чего же еще нужно?
— Счастья, матушка-сестрица, счастья, только и всего.
— Ты сама знаешь, предугадать нам ничего не дано, браки совершаются в небесах, и если уж судьба…
— …Тебе освободиться от лишней обузы, почему бы того и не сделать.
— Ты опять за свое! Настя станет женой Щербинина, и весь сказ. А чтобы доказать тебе, что насчет обузы ты не права, скажу тебе другую новость: молодые поедут со мной за границу, если императрица мне этот вояж вообще разрешит.
— Разрешит, разрешит, в этом не сомневайся. Как же это ее императорское величество перед корреспондентами своими европейскими насильницей да тиранкой выглядеть будет. Да ни за что на свете!
— Вот тут, пожалуй, ты и права. А Аннет помочь не захотела. Так, бедняжка, и померла графиней Строгановой. Ведь ничего не стоило крестницу покойной императрицы освободить от уз брачных, коли такими ненавистными стали.
— И тем своего любимца графа Александра Сергеевича жениного состояния лишить.
— Ты напрасно подозреваешь Строганова в меркантилизме. Граф выше денежных расчетов, да и слишком богат для них.
— Богатство к богатству идет — дело известное. Государыня императрица такого правила не нарушит.
— Мне передали, княгиня, о вашем желании снова оставить Россию. На этот раз по какой причине?
— Ваше величество, если бы вы были так милостивы…
— Я повторяю, Катерина Романовна, свой вопрос: что же вас все-таки гонит от двора и России? Кажется, дети ваши пользуются отменным здоровьем. Дочь вы поторопились сосватать. Так в чем же дело?
— Государыня, я имею в виду только образование сына.
— Он не может его получить в России? К какой службе вы собираетесь его готовить, княгиня?
— Конечно, военной, государыня.
— Так чего же молодому человеку для нее не хватает?
— Государыня, вы всегда говорили, что слишком образованным человек не может быть.
— Но есть разница между ученым человеком и капралом-профессором, каким вы, вероятно, решили сделать своего сына. Вам стоило хотя бы пожалеть его юность. Знаю, он не видит ничего, кроме книг и занятий.