— Я имела в виду прежде всего предоставить вам, ваше величество, отличного офицера.
— Это трогательно. Так какой же план вы придумали?
— Если бы мне посчастливилось получить многомилостивое разрешение вашего императорского величества, я бы направилась с князем Павлом в Эдинбургский университет. Созвездие профессорских имен заставляет предположить там идеальное место для образования современного молодого человека.
— Кого вы имеете в виду?
— Прежде всего самого ректора — господина Вильяма Робертсона.
— Историка, не правда ли? И если память мне не изменяет, королевского историографа Шотландии.
— Государыня, ваши познания, как всегда, ошеломляют.
— Они не так обширны в отношении этого пресвитерианского пастора. Я всего лишь перелистывала его «Историю Шотландии в период от королевы Марии до короля Якова VI». Робертсон на редкость ревностный защитник существующего государственного строя, но не менее ревностно отстаивает свободу совести и слова. Вопрос в том, насколько подобные устремления совместимы. Если это даже и удается автору, то, безусловно, никогда не удастся обыкновенным читателям.
— Осмелюсь обратить внимание вашего величества на то, насколько ясно и беспристрастно Робертсон излагает факты.
— Об этом трудно судить в отношении другой страны.
— Так утверждают его соотечественники.
— Но в таком случае как объяснить его предубеждение против несчастной Марии Стюарт, княгиня? Впрочем, все это частности. А кого вы имеете в виду, кроме Робертсона?
— Прежде всего Джемса Фергюссона.
— Портретиста?
— Ваше императорское величество, живопись, насколько мне известно, лишь один из способов побочного заработка этого прославленного математика и астронома. Его специальные труды не обеспечивают ему достаточных средств к существованию. Даже изобретенная им машина для вычисления солнечных затмений лишь очень недолго занимала соотечественников.
— Может быть, его приглашение в нашу Академию наук имело бы смысл?
— Мне трудно судить, государыня, но как преподаватель математики он, несомненно, может принести пользу моему сыну.
— Вас интересует специально математика?
— И да, и нет, ваше величество. Меня нисколько не меньше интересует Гуг Блэр. Он уже несколько лет ведет в Эдинбургском университете кафедру риторики и изящной словесности.
— Мне незнакомы его труды.
— Ничего удивительного, государыня. До настоящего времени Блэр печатает главным образом статьи. Он издатель журнала «Эдинбургское ревю» и деятельно помогал в издании песен Оссиана, не сомневаясь в их подлинности. Но настоящая цель моих стремлений — Адам Смит.
— Великий английский эконом. Так, во всяком случае, о нем отзывается кто-то из моих парижских корреспондентов. Знаю, что он сопровождал молодого герцога Бёккле во Францию, где познакомился со многими учеными и литераторами, произведя на них положительное впечатление. Что ж, вы отлично подготовились к поездке, княгиня, и у меня нет морального права помешать вам ее совершить. Остается только напомнить вам, что вы вновь и вновь пренебрегаете вашими придворными обязанностями. Подумайте об этом — между лекциями о солнечных затмениях.
Глава 13
Гражданка мира
Недовольство государыни — на этот раз оно меня оставило совершенно равнодушной. Я поймала себя на мысли, что если бы даже не польза сына, я все равно стремилась бы к отъезду. Чем скорее, тем лучше. Обстановка двора невыносима. Общее ожидание смены фаворитов, появления новых, расчеты, сплетни, слухи — и никаких разговоров об искусстве, литературе, политике, которыми когда-то так увлекалась великая княгиня. Между великой княгиней и императрицей лежит такая же пропасть, как между былой симпатией к княгине Дашковой и нынешней неприязнью к ней же. Стоит ли обманывать себя!
Впрочем, мне показалось, что в недовольстве императрицы была и тень удовлетворения возможностью избавиться от меня. Отъезд мой оказался поспешным и потому не слишком продуманным. Поездка по Псковской дороге преследовала цель навестить моих новых родственников — стариков Щербининых — в их большом и удобном поместье. Но скука быстро взяла верх над всеми требованиями этикета, и я поспешила, как только к тому представился благовидный предлог, отправиться дальше, где меня ожидала страшная опасность. В краю, лишенном всяких докторов, мой сын заболел корью, которая передалась ухаживающей за ним Анастасии. Только через пять с лишним недель в Варшаве жизнь обрела для меня краски, но ненадолго. Не успели мы устроиться в Спа, как родители Щербинина стали настойчиво требовать возвращения сына. Разлука с ним, о которой мы, казалось, во всех подробностях договорились, неожиданно показалась им невыносимой. Александр Евдокимович слишком охотно подчинился капризу стариков, согласившись даже на разлуку с Анастасией, которая решилась остаться со мной. Ее впечатления от Щербининых мало чем отличались от моих собственных. Привыкшая к более просвещенному обществу, она заранее ужасалась перспективе долгого пребывания с ними. Тогда же, из Спа, я обратилась с письмом к ректору Эдинбургского университета, сообщая ему о своем намерении поместить в его университет князя Павла и назначая срок его курса в два с половиной года вместо четырех с половиной, на чем настаивал господин Робертсон. Мой план занятий сына был продуман во всех подробностях, о которых я и ставила в известность ректора.