Языки:
Латинский. Начальные трудности все побеждены.
Английский. Князь очень хорошо понимает прозу и отчасти стихи.
Немецкий. Понимает совершенно все.
Французский. Знает, как собственный язык.
Словесность:
Он знает лучше классические произведения, его вкус больше образован, чем это бывает обыкновенно в его возрасте. Он имеет излишнюю наклонность к критицизму — что, может, составляет естественный недостаток его.
Математика:
Весьма важная отрасль учения. Он довольно успел в разрешении сложных задач, но я хочу, чтоб он дальше шел в алгебре.
Гражданская и военная архитектура:
Я хочу, чтобы он подробно изучил их.
История и государственные учреждения:
Он знает всеобщую историю, и в особенности историю Германии, Англии и Франции. Но ему следует еще подробнее пройти историю; он может заниматься ею дома с учителем.
Теперь вот что я желаю, чтобы он изучил:
1. Логику и философию мышления. 2. Опытную физику. 3. Несколько химии. 4. Философию и натуральную историю. 5. Естественное право, народное право, публичное и частное право в приложении к законодательству европейских народов. 6. Этику. 7. Политику.
Пяти семестров, при строгом соблюдении намеченного плана, должно было хватить, тем более юноше со свежей памятью и явной способностью логического мышления. И я была искренне рада, когда господин Робертсон согласился со мной. Оставалось добраться до Эдинбурга.
— В этом замке вы не можете не увлечься историей, княгиня. Голирудгоуз, если хотите, памятник королевы Марии.
— Несчастной королевы, господин Робертсон.
— Несчастной? Вы судите о ней как женщина — не как историк.
— А существует разница?
— Несомненно. Суд историка должен основываться на голых фактах и их последствиях. Суд женщины — на впечатлениях и аналогиях с собственными переживаниями. Это шаткая почва для подлинного изучения.
— А может быть, все выглядит иначе, господин Робертсон? В своем лишенном эмоционального начала подходе ученый проходит мимо чисто человеческих черт, обстоятельств и слабостей. В результате он проходит мимо живого человека и его выводы теряют объективность.
— Но в жизни того же человека существует главная цель, поднимающая его над обстоятельствами и побуждениями минутной слабости или преходящими увлечениями. История не может судить человека по этим последним, и уже во всяком случае, если они господствуют, человек опускается до уровня злосчастной Марии Стюарт, рядом с покоями которой находятся ваши комнаты, княгиня.
— Это обстоятельство и заставляет меня часто обращаться мыслью к этой королеве, ее второму замужеству. Остановить свой выбор на лорде Дарнлее, таком трусливом и ничтожном!
— Разве так не поступают даже очень умные женщины? Разве им не бывает достаточной красота, молодость, светский лоск? Вам не знакомы подобные примеры?
— Конечно, знакомы, и во множестве. Мне кажется, вина королевы только в том, что она выдала свое разочарование.
— И оскорбленный лорд Дарнлей приказал убить ее секретаря и любимца итальянца Риччи у дверей, мимо которых вы каждый день проходите. Тогда-то королева и бежала отсюда в Дунбар. Впрочем, это никак не послужило королеве уроком. Она не стала искать примирения с супругом и обратила свое внимание на графа Ботвелла.
— Это было недостойно королевы!
— Только ли это! Ботвелл с друзьями удавил Дарнлея, взорвал его дом, стал убийцей в глазах всего народа, что не помешало Марии назначить его великим адмиралом, развести с молодой женой и обвенчаться с графом по обоим обрядам — католическому и протестантскому.