— А если даже это и так, не вижу в том никакого преступления. Боюсь, княгиня, что вы в действительности слишком далеки от лингвистики, хотя и продолжаете оставаться уверенной в собственной непогрешимости. Кстати, я слышала, что вы сами принимаете участие в составлении вашего словаря. Это правда?
— Да, ваше величество, я рискнула взять на себя сбор слов на три наименее пользуемые буквы алфавита и теперь представляю на суд академиков все, что мне удается найти. Каждую субботу у нас происходит собрание, на котором обсуждается вклад каждого из участников словаря. Я не осмеливаюсь предложить вашему величеству посетить одно из них, но при вашей любви к русскому языку и выдающемся литературном даровании, не сомневаюсь, ваше величество заинтересовались бы общими трудами.
— О нет, княгиня, увольте! Так далеко мои увлечения простираться не могут. Вы забываете, что на императрице лежат в первую очередь государственные дела. К тому же литературные дискуссии набили мне достаточную оскомину. В конце концов, мои «Были и небылицы» в вашем «Собеседнике любителей российского слова» касаются только смешных сторон современного общества, ваши же авторы даже в них находят повод задеть монархиню и чуть ли не вышучивать ее. И это при том, что я прочитываю почти все статьи и рукописи. Они будто вступают со мной в личную переписку. А дерзкие и предосудительные вопросы господина Фонвизина любого монарха побудили бы обратиться к административным мерам. Я давно стала замечать, что либерализм правителя не идет в России на пользу подданным. Удивляюсь, что ваши авторы пока еще проявляют известную снисходительность к вам как к редактору. Но поверьте, это благополучие продлится очень недолго, и вы на себе испытаете то, от чего не можете предохранить свою монархиню.
— Слыхала, друг мой, княгинюшка наша в Москву собралась.
— Письмо пришло, Иван Ларионыч?
— Нарочный приехал. Да не одна Катенька едет. Подругу свою английскую, мадам Гамильтон, везет.
— А та в Петербурге оказалась?
— Катенька сказывала, давно ее сюда звала. Многим ей обязана. Госпожа Гамильтон и по Европе с ней ездила, и в Англии ко двору представиться помогала. Теперь Катенька для нее чести какой добилась: государыня путешественницу в Царском Селе приняла. Никогда туда иностранцев не возят, а тут ради Катеньки, чтоб ее уважить, ее императорское величество согласилась. Отпуск княгинюшке на три месяца дан, чтоб госпоже Гамильтон Россию нашу показать. Одним только племянница огорчилась.
— Огорчилась? Чем же?
— Слухами, что о брате Романе пошли.
— О покойнике-то?
— Что из того, что о покойнике. Толковать начали, будто оттого братец скончался, что императрицы подарок на рождение свое получил — кошелек преогромный.
— С золотыми? Не дитя, чай, такие подарки получать.
— С какими золотыми! Как есть пустой. С намеком, выходит, что больно много Роман денег по службе прикарманивает. Мол, оттого и в отставку подал, а там от огорчения и скончался.
— Стыд какой! Да как же так болтать можно!
— Болтать не болтать, кстати, и о покойнике Михайле Ларионыче вспоминать стали.
— О нем-то, голубчике, чего? Чем он завинился?
— Будто по должности своей канцлерской со всех послов дань собирал, и немалую.
— Быть того не могло!
— Не будем, друг мой, старого ворошить. Это я так — к слову сказалось.
— Слов нет, Кате обидно. На Академию что ту, что другую все время свои деньги докладывает, а выходит — не в честь, не в славу: все под подозрением. И в Англии, сказывали, денег на университет, где Павлуша учился, не жалела — благодетельствовала.
— Да, вошла в род воронцовский Англия, ничего не скажешь. Сколько там княгинюшка провела, друзей оттуда скольких вывезла. Теперь наш Семен Романович с супругой туда уехал, пишет, век бы оттуда не возвращаться, так понравилось. Была бы, скажем, Франция или австрийский двор, а то на тебе, Англия!
— Государыня! Вы разрешили открывать приватные типографии по всей России.
— И вам это не нравится, Катерина Романовна? Ушам своим не верю.
— Нет, нет, ваше величество, вы совершенно правы, частные типографии должны существовать, но сейчас они мешают в Петербурге типографии академической. Мы должны получать заказы со стороны. В том наша выгода и возможность распространять высокий вкус. Теперь же граверы ищут приватных заработков и, отвлекаясь от работы казенной, добиваются их за счет небрежной работы.
— У вас есть предложения?
— У меня есть ордер, с которым я хотела бы ознакомить ваше величество. Надеюсь, что он поможет нам навести порядок.