Княгиня первая заметила неизвестного человека, старавшегося завязать разговор с нашими людьми, и сказала, что это должен быть архаровский шпион, чему она нисколько не удивлена. Подполковнику Лаптеву оставалось только подтвердить ее предположение. Подполковник вступил с незнакомцем в беседу и приказал ему держаться возможно дальше от княгини, на что шпион ответил откровенными угрозами, но в дальнейшем не надоедал нам своим присутствием. Княгиня спасла нас всех и тогда, когда, не доезжая Твери, мы попали в метель и заблудились. Почти семнадцать часов наши лошади кружились в снеговом водовороте без признаков дороги или хотя бы одного огонька. Казалось, неожиданно мы оказались в снеговой пустыне без конца и края. Ямщики бросили вожжи. Прислуга плакала и молилась. Подполковник совершенно растерялся. Княгиня сказала, что смерть от мороза была бы для нее лучшим концом, но она не вправе не позаботиться о всех нас, пожертвовавших своими жизнями и удобствами ради нее, и потому приказывает остановиться. Метель к утру все равно должна хоть сколько-то утихнуть, и тогда можно будет отправить людей искать потерянную дорогу или хотя бы ближайшую деревню. Ямщики так и поступили, но, на наше счастье, Господь сжалился, над нами. Не прошло и часу, как удалось разглядеть вдали слабый огонек, на который и поспешили самые крепкие слуги. Это оказалась крошечная деревенька вдали ото всякой дороги, мы же отъехали от своей последней станции всего на шесть верст. Княгиня сказала, что это испытание было послано нам, чтобы укрепить наш дух, но и призвать нас к большей осмотрительности, потому что теперь нам предстоит самим во всем заботиться о себе, не надеясь ни на чью помощь.
Однако не менее удивительным было отношение окружающих к княгине. Не было случая, что местный чиновники не постарались ей услужить, приветствовать ее отличной едой и хорошим ночлегом. Когда княгиня выговорила тверскому губернатору господину Поликарпову, что его забота о ссыльной может доставить ему неприятности по службе, господин Поликарпов возразил, что официального указа о ссылке нет, а те частные письма, которыми княгиня обменялась с императором и его непосредственным окружением, не могут приниматься им в расчет и помешать ему исполнить свой долг гостеприимства в отношении человека, которого он привык глубоко уважать. Мы воспользовались и присланным нам превосходным ужином, и удобным ночлегом, но княгиня отказалась задержаться в городе, по-прежнему опасаясь за гостеприимного губернатора, тем более что Тверь была наводнена солдатами, направлявшимися в Москву на коронационные торжества. В дороге княгиня рассказала, что род Поликарповых очень древний и с тех пор, как его родоначальник в конце XV века переехал из Литвы в Тверь, постоянно связан с Тверью. Вместе со своей дружиной в сто с небольшим человек первый из Поликарповых получил на тверских землях большие поместья, которые сохраняет за собой и поныне. Такой же приятной оказалась встреча с городничим в городе Красный Холм господином Крузе, снабдившим нас той провизией, которую не представлялось возможным достать в деревнях. То глубочайшее почтение, которое проявлял к княгине господин Крузе, вероятно, объяснялось еще и тем, что сам он был племянником главного доктора гвардейских войск и членом Академии наук, которой руководила княгиня. Благодаря своей исключительной памяти княгиня тут же вспомнила, что доктор Карл Федорович Крузе получил степень доктора медицины в Лейдене, а в «Комментариях» Академии наук поместил интересное исследование о применении в медицине ртути. Но даже кузен страшного Аракчеева, о котором ходит столько слухов, оказавшийся городничим города Весьегонска, явился к княгине с выражением почтения и вопросом о насущных ее потребностях, которые он брался удовлетворить. Тем не менее княгиня не пожелала воспользоваться его мнимой любезностью из-за крайне взволновавшего ее происшествия. В Весьегонске нас догнал офицер Шрейдеман, посланный князем Павлом, чтобы узнать о состоянии матери. Княгиня больше всего боялась, что заботы сына могут вызвать гнев императора и привести князя Павла к отставке или даже ссылке в Сибирь. Она упросила господина Шрейдемана немедленно уехать из Весьегонска и постараться ни в коем случае не попадаться на глаза местному начальству. Лихорадочное возбуждение княгини было так велико, что мы, ограничившись самым легким завтраком, поспешили в конечный пункт нашей поездки — сельцо Коротово, в тридцати верстах от уездного города Весьегонска. Кажется, только опасения за судьбу сына могли вывести княгиню из душевного равновесия и подорвать ее силы. На то, что нам предстояло жить в обыкновенных крестьянских избах, княгиня не обратила ни малейшего внимания. И если бы я не захватила с собой плотного тяжелого занавеса, которым можно было разделить избу, ей пришлось бы жить и спать в одном помещении с тремя горничными девушками.