Батюшка уверен, что перед свадьбой мне непременно следует попросить у государыни чина для князя Михайлы и добавления приданого для себя. Ни за что ничего такого делать не стану, хотя не раз слыхала, что дядюшка Михайла Ларионыч не упускает случая попросить у государыни земель и поместий, не отказывается и от наградных. Императрица ему не отказывает, потому что по службе дядюшка лихоимства и казнокрадства отнюдь не допускает и жестоко за него расправляется. Выходит, что дядюшка получает доплату за честность. Но откуда же взять лишних средств всем его чиновникам; если возникает нужда? Ведь строгость дядюшки вознаграждается едва ли не сторицей. Князю Михайле о том знать не след. Боюсь, он пожмет плечами и снова скажет, что человечество следует переделывать все, а на это понадобятся многие поколения, так что нынче и резону нет что-нибудь менять. Согласиться с его фатализмом трудно, да для меня и невозможно, однако свой резон в его рассуждениях есть. Тетушка Анна Карловна сказала, что князь Михайла, как все молодые гвардейцы, немалое состояние проиграл в карты и что мне за ним придется следить, а того лучше взять все мужнино состояние в свои руки и научиться хозяйствовать.
— Поздравляю, братец, поздравляю! Катерина Романовна-то наша не то что женишка своего обошла да вывела — такой сердцеед, а акромя графинюшки, света Божьего не видит — великой княгине и той голову как есть вскружила.
— Да ты, Михайла Ларионыч, с больной-то головы на здоровую не вали. Не я наследника с супругою ужином угощаю, не я с ними разговоры полночные веду. Вон какой ты у нас прокурат, только дивиться можно. А что великая княгиня с графинюшкой нашей беседу завела, так и быть должно. Мало кто у нас из дам науками интересуется. Екатерине Алексеевне, стало быть, любопытно: почему с младшей в доме хозяюшкой не потолковать при случае. Не ради нее ведь Петр Федорович и сам приезжал, и супругу свою привез. Не зря старался, ой не зря. Прост наш великий князь, прост, а тоже свои планы строит.
— Анна Карловна прямо с утра государыне все и доложила. Государыня знать хотела, про что племянничек ненаглядный толковал, к чему речь клонил. Да и о беседе великой княгини с Катенькой все изложила. Как иначе!
— Что доложила, хорошо. А сам-то как думаешь, что тут за секрет такой великокняжеский?
— Есть секрет, как не быть, только ничего хорошего в нём не вижу. Говоришь, великая княгиня долгонько с Катенькой толковала? Так-то оно так, да перед тем Пётр Федорович немало внимания графинюшке уделил. Не знаю, о чем речь шла, но раздосадовался великий князь, кончил тем, что язык Катеньке показал и к общему разговору перешел.
— Язык-то он всем показывает, как разговор кончить собирается. Кому покороче, кому подлиннее. На той неделе с духовником в спор вступил. Тот ему о вреде лютеранства толковать начал, великий князь поначалу вспылил, ногами затопал, а там язык на всю длину вытянул, да и прочь пошел.
— А все-таки порасспросил ты Катеньку?
— Я-то не стал, Анна Карловна походя спросила. Катенька отмахнулась только. Пустяки, мол, да глупости, и пересказывать не стоит. Одно знаю: имя Лизаветы Романовны поминалось.
— Вон оно что, не дремлет, выходит, лихо.
— Где там! Лизавета Романовна месяц от месяца к рукам великого князя прибирает. Он уж и перед великой княгиней не кроется, что видеть ее хочет, в пти-жё играть аль в танцах прыгать.
— Так ведь и великая княгиня тому не противится: свободы больше имеет. Виноватый муж всегда лучше невинного — рад потакать, лишь бы самому ответа не держать. Не правда разве?
— Да, друзей заводить Екатерина свет Алексеевна куда как горазда. С тем потолкует, того послушает, тому поддакнет — много ли мужскому полу нужно.
— А Катерина ей к чему? Али на один вечер?
— На один не похоже. Вроде всерьез великая княгиня заняться ей порешила. Все к Воронцовым ход иметь будет. Ну, Катенька и впрямь девица у нас ученая, да Екатерина Алексеевна без малого вдвое старше и не столько до ученых бесед, сколько до мужских восторгов охоча. Ей Катеньку обойти ничего не стоит, а графинюшке нашей лестно: еще бы, подругу такую найти!