И поняв это, он стал смотреть на Прияну как на жену брата и свою невестку. Теперь она выглядела уже совсем не так хорошо, как два года назад – исхудала, подурнела. Но это ничего не значило: за эти два года он привык видеть в ней женщину своей семьи; ради брата и ради нее самой готов был на все, лишь бы она жила счастливо.
– Я не могу, – Прияна покачала головой. – Я не выйду ни за кого, пока не буду точно знать… Нет, и потом тоже не выйду.
– Но это же не сейчас. Через год. Тогда мы уже…
– Я буду знать! – перебила Прияна. – А он жив сейчас, я это чувствую. Ты помнишь, еще тогда, пока мы ехали от Полоцка, он просил меня рассказать, как я побывала у Кощея? И потом сказал: я хочу, чтобы ты сходила за мной на тот свет. И тогда я увидела…
Прияна подняла голову и устремила взгляд в темную бревенчатую стену. На лице ее отразилось такое воодушевление, будто она видит что-то иное.
– Мне тогда вдруг открылось: иду во тьме, а в руках у меня огонь… И горит этот огонь в голове человечьей. Иду, ищу… Святослава я ищу, и этот огонь мне путь освещает… и это – его голова!
– Но что все это значит? – Улеб даже опешил от жути.
– Я не знаю. – Прияна опустила голову, лицо ее погасло. – Я, наверное, узнаю, когда он будет мертв. А пока этого не было – он жив.
Улеба пробрала дрожь. Ярик снова захныкал у него на руках, и Прияна взяла его. Прижалась щекой к детской головке.
– Я больше не хочу быть княгиней киевской… – прошептала она. – Без него ничего не хочу. Буду просто ждать. Хоть до старости буду ждать. Уеду домой, к сестре… А ты женись на Горяне.
Улеб вздохнул, не зная, что сказать. Его тоже не оставляло чувство, будто он пытается завладеть женой живого брата, хотя с каждым днем надежда увидеть Святослава живым казалась все меньше и меньше оправданной. Если Святослав все же мертв, то долг брата – сохранить за его женой и сыном все права и почет. Но не против же воли… Прияна ведь тоже почти не верит. Она лишь утешает сама себя, не зная, как будет дальше жить без мужа. Два года всего им и досталось быть вместе!
А эти ее видения… Она с восьми лет такая.
Серо-зеленые волны катились на белый песок. Над головами носились стаи чаек, и еще с воды было видно, как промчался табун лошадей. Людей при них не было: значит, некрупные большеголовые коньки – дикие, степные. Северный берег моря Самакуш, оно же – Меотийское болото, оказался совершенно пологим, и даже вдали, сколько хватал глаз, оставался ровным, как стол. На беловатом песке, среди жесткой побуревшей травы, порой попадались крошечные озерца с пресной водой, что очень порадовало русов, которым порой приходилось долго блуждать, чтобы найти, чем наполнить взятые в хазарской деревушке два бочонка.
Шли то на веслах, то под парусом. Приставая на ночь к берегу, ставили в море сети, утром варили улов, и обычно это составляло их пищу на весь день. Да в придачу «морские орехи», которые запекали и брали с собой. Правда, через пару дней они уже не лезли в горло, но куда податься? Зато недостатка в соли теперь не ощущалось – на местных почвах она валялась под ногами. Возить бы ее отсюда к нам – осеребриться можно по уши, приговаривали Красен и Белча. Иногда удавалось подстрелить пару птиц или зайца.
Хуже всего было то, что на этих местах познания Вемунда кончались. Если они не слишком ошиблись со своим местонахождением, то на северо-запад отсюда где-то далеко протекал Днепр, его порожистый участок. Но между Самакушем и Днепром простирались степи, владения кочевников, в основном тех же «хазар». Хазарами они назывались, будучи подчинены кагану, хотя по крови и языку могли принадлежать к любому из множества кочевых, полуоседлых и оседлых народов. Как и русью все чаще называли всякого, кто жил на землях киевского князя руси, от кого бы ни вел свой род.
Пересечь степи пешком, без проводника, почти с пустыми руками – нечего и думать. Из способов добыть пропитание у русов имелся один лук и рыбацкая сеть, но в степи она, само собой, поможет мало.
– Надо людей искать, – со вздохом признал Святослав, когда они вечером сидели у костра и ели запеченную рыбу с «морскими орехами», втайне тоскуя по хоть маленькому кусочку засохшего хлеба. – Нужны кони. Проводник.
Гриди понимали, что он прав, но искать встречи с местными жителями было делом довольно рискованным. Весьма возможно, и местные попытаются захватить их и продать на Хазарское море. С другой стороны, здесь уже довольно далеко от Карши, где любая встреча с человеком несла нешуточную опасность попасть в руки тудуновой стражи и приходилось убирать любых свидетелей своего присутствия. Здесь жили тоже хазары, но представителей власти и крупных военных сил здесь быть не должно.