Неожиданно княгиня Ольга прервала Маркела:
— Я вижу, что у богомилов много книг, однако вряд ли они смогут заменить священный Ветхий Завет…
Маркел сжал губы и почти резко ответил:
— Нельзя делать священным наследием прошлое врагов Иисуса Христа, считать его собственным сокровищем. Мы должны с этим проститься. Это и сделали богомилы, и теперь многие народы с нами соглашаются. Но ведь и у вас, княгиня, на Руси уже есть собственные богомилы, и вот у меня принесенная кем‑то в Болгарию от вас русская повесть о Тивериадском озере, которую я вам только что поведывал… Я, однако, рассказывал вам, как видят это болгаре… Но если вам любопытно… Я приехал сюда с князем Святославом еще и потому, что мне хотелось увидеться с русскими богомилами… Однако мне пока не удалось ничего о них узнать, и я бы просил вашего содействия, княгиня, чтобы разведать о них… Конечно, не прибегая к помощи княжеских гридней, — добавил усмехнувшись, Маркел.
«Какой коварный и опасный человек! — подумала княгиня, но одернула себя. — Уж не потому ли я так, что мне ничего не ведомо о богомилах в моем княжестве? Нет, нет, не потому, хотя и досадно…»
Вслух же она сказала:
— Не буду от вас скрывать, достолюбезный гость мой, что мне ничего не известно о богомилах на Руси. И мне не меньше, чем вам, хотелось бы с ними увидеться… Поживем — может быть, и увидим…
Даже князю Святославу не понравилось упоминание о гриднях: советов князьям никто не должен давать без их просьбы об этом.
Усталость княгини Ольги сразу истаяла, и она сказала Маркелу:
— Что же написано в русской богомильской повести о Тивериадском море?
Маркел почувствовал, что вызвал недовольство, и не позволил себе восхититься памятливостью княгини. Он вытащил из‑за пазухи скрепленные пергаментные листки.
— Глаголическим письмом? — спросила княгиня Ольга. И он удивленно воскликнул:
— О да, княгиня! Как вы догадались?
«Видимо, богомилы на Руси — все‑таки не в Киеве, — мгновенно пробежала мысль, — скорее всего — Новый город… Руса? Ладога? Ростов? Нет, не Псков… Там собор Троицы…»
— Прошу вас, прочтите что‑то из того, что написано в этом пергаменте, — сказала княгиня Ольга, ничем не выказывая своего волнения.
— Это создавал опытный богослов и сочинитель, и было бы радостно увидеть его… — сказал Маркел, обращаясь больше к князю Святославу, и, набрав воздуху, прочитал единым гласом: «Прежде земли был Господь Саваоф, безначальный царь неведом тайн присносущий, несозданный, несказанный, нерожденный, незачатый, вместный и невидимый и неосязаемый, бессмертный и бесплотный.
Отторгнул от сердца и родих возлюбленного Сына Божия Иисуса Христа. Из уст Своих Дух Святой испустил на Него в виде голубя. Отец незачатый и нерожденный, а Сын рожден, а несотворен. Дух Святой несоздан и нерожден, но исходит от Отца. Не было тогда ни неба, ни моря, ни ангелов, ни херувимов, ни серафимов, ни рек, ни морей, ни людей, ни облак. Тогда Сын Божий Иисус Христос сотворил словом–повелением Отца Своего Небесного всю тварь небесную видимую и невидимую».
Княгиня Ольга думала меж тем: «Нет, в Киеве такого человека нет…»