Голос Порсенны звучал издалека и приглушенно:
— О Боги! Святой Велес, помоги, — услышала она голос этруска и усилием воли вернула себя к сознанию…
Неизвестно откуда вынырнул Валег, и Ольга испугалась, что сейчас он начнет выпытывать, о чем шел разговор и почему княгине Ольге стало плохо. Тщеславие лекаря–грека было слишком велико, чтобы он позволил себе что‑либо не знать.
— Что‑то от костров слишком дымно! — сказала ему княгиня Ольга с улыбкой, а внутри у нее было холодно и знобко.
«Пусть он уйдет!» — почему‑то думала княгиня о Валеге отстранение. Она никогда не позволяла себе резко прогонять людей. Но и выносить его двоедушие, а может быть, и троедушие было уже невыносимо…
Порсенна все это понимал и чувствовал, он продолжил разговор при Валеге так, как будто имени князя Святослава никто и не произносил.
Грек относился к Порсенне пренебрежительно, поэтому он не считал необходимым ему возражать.
— От Аполлона к вам, русам, многое перешло: например вера в вещего ворона, волка — ваша сказка, как Иван–царевич на сером волке перелетает моря и горы — это ведь рас? сказ, как Аполлон вынес царевича Руса из горящей Трои и перенес в Гиперборейскую землю…
Валег громко захохотал и вынул склянку с византийской солью, чтобы поднести ее княгине Ольге, но она отрицательно покачала головой.
Порсенна не обиделся, потому что знал: на врагов обижаться бесполезно. Ими можно пренебречь — или победить.
Валегу он ничего дурного никогда не сделал, но завистливое сердце не знает снисхождения. Завистники становятся врагами самыми злейшими…
— Аполлон — и волк и повелитель волков, это Аполлон Ликейский… Есть еще Аполлон Сминфейский — повелитель мышей. И никто не знает, зачем ему понадобились мыши, богу света, целителю, прорицателю…
— А ты, конечно, знаешь, Порсенна? — с издевкой отозвался Валег, убирая с досадой склянку.
Порсенна ответил просто, будто речь шла о каравае хлеба и его спросили — как ребенка — знает ли он, что караваи пекут из муки…
— Я думаю, что Гиперборея снабжала греков хлебом и Аполлон, прилетая туда, вынужден был заботиться о зерне, чтобы его не съели мыши. Аполлон и становится поневоле предводителем мышей, уводя их от хлеба… Гиперборейцы приносили хлебные дары на остров Делос, где Лето родила Аполлона и Артемиду, в жертву богине… Артемида родилась первой и помогала матери рожать брата, вот она и стала покровительницей родов, хотя была и девственницей, и охотницей, и владычицей всех зверей, которые слушались ее… Хлебная мать Лето и дети — дочь–медведица и сын–лебедь — стали любимыми богами древних славян–гиперборейцев…
Во все время, что Порсенна вел свою речь, Валег изнемогал. Его раздражало, что старик все мифологические бредни не стесняется вываливать княгине Ольге и она не прерывает его, не отстраняется холодно, как от него, а далее благоволит…
«Какой Аполлон?! Какая Артемида?! Кому и зачем это нужно?! И ведь княгиня трезвая и здравомыслящая женщина! Что‑то тут не так», — думал Валег, стараясь задерживать дыхание, чтобы дым костров не слишком одурманил его. Эти сумасшедшие, славяне, помешанные на травах, и цветах, и кореньях, бросали в огонь невесть что: и полынь, и старые березовые веники, сохранившиеся еще от прошлогодней Купалы, и венки, которые вылавливались из воды и также бережно перепрятывались до нынешних костров…
Накануне кто только мог уже нарвал цветов, трав, веток берез… Срубленная береза отдельно стояла среди костров, на нее же навешивали еще и ветви вишен, яблонь и слив… Сотни сплетенных венков были на головах, на плечах, на руках… Их еще пустят в воду и будут смотреть, какой поплывет — и куда, или утонет — не дай бог!
«Славянские девки всем хороши, но уж верят в своего Ивана Купалу! — думал нерадостно Валег, предчувствуя, что еще не скоро попадет домой. — А княгиня Ольга стоит будто молоденькая!» — недобро подумал он и сейчас же пожалел об этом, потому что в этот самый миг княгиня обернулась на него и внимательно взглянула в его лицо. Он и прежде замечал, что иногда кажется, будто она умеет видеть мысли. .
— Устал? — спросила княгиня Ольга насмешливо, и под сердцем у него кольнула иголочка: «Ведьма?! Откуда знает все? Ох уж эти славянки — будят фессалийских греческих ведьм! А тут еще этот безумный этруск! И как она его терпит?! И почему слушать бредни про Аполлона ей важнее, чем те важные сведения о людях вокруг… Ведь он столько знает обо всех и готов был бы это сказать… Но, конечно, не даром! Нет, не даром…»
Хоровод русалок потянулся в рожь — жито… Заламывать ее…
Порсенна очнулся, словно вернулся издалека.
Княгиня взглянула на него и сразу увидела, что он понял, как недоброжелателен к нему Валег, но, будто не обращая на это никакого внимания, сказал:
— Римляне все похитили у этрусков, как греки у троянцев— и тоже этрусков… Греки не могут понять, что за имя Аполлон, им неясно его происхождение. Но Аполлон — это от славянско–этрусского — Опален… Свет, огонь… Вот что такое Аполлон — и нечего делать вид, что это непонятно…
Валег был несколько смущен выходкой Порсенны:
— Ах! Все у нас славяне и этруски… Даже грекам места нет. Но как же быть тогда с Артемидой?
Порсенна спокойно принял вызов.
— По–гречески «медведь» — аркуда… И Артемида не только охотница и властительница зверей: она сама медведица. Жрицы ее надевали шкуры медведей и плясали медвежьи танцы… Она же покровительница источников и болот и родов женских и женских грудей с их молоком… Поэтому перед каждой свадьбой ей непременно приносились жертвы. Когда же царь Адмет забыл об этом, она наполнила его брачные чертоги змеями… Она убила спутницу нимфу Каллисто, превратив ее в медведицу, а уже Зевс поднял ее на небо и сделал Большой Медведицей. У славян же медведь — любимый зверь для поклонения… На Руси скоморохи ходят с ручными медведями. Ночью Артемида становится богиней луны и колдовства Селеной и богиней судьбы и чародейства, способной общаться с мертвыми… Селена стала Семиком?.. Не знаю, но на перекрестке трех дорог всегда происходят здесь особые обряды, в которые я еще пока не посвящен… А это и Селена и Геката — чародейка…
Княгиня Ольга покачала головой… Ее разобрал смех, который она с трудом подавила: подумать только, Валег вступил в спор с Порсенной… Про Артемиду заспорили!
Однако Валега затомила досада — и на себя, и на этого выжившего из ума старика, который невесть что рассказывает княгине Ольге, отвлекая ее от дел… А главное — и людей насущных, важных, нужных ей… Она же этого не понимает, уносимая химерами и сказками…
Порсенна закашлялся от дыма и сказал почти заносчиво:
— Гиперборея — более древняя земля, чем Греция! Греки пытались ее освоить, но их сил хватило лишь на побережье Понта, Черного моря. Аполлон же любил гипербореев, обучал их всем искусствам — пению, музыке, философии, умению сочинять гимны, а главное — радоваться жизни, Солнцу, пировать, танцевать, славить богов. Все это нашел Аполлон у гипербореев–русов… Блаженная жизнь счастливого народа…
Валег фыркнул, но Порсенна будто не слышал его:
— Гипербореи жили в Северской земле, для греков — за Фракией, где обитал Борей — бог северного ветра… За северным ветром, в таинственном краю располагался райский сад, туда улетали дикие гуси, и это тоже было в Гиперборее… Лира–кифара Аполлона перешла к русам–славянам… Борей дул из Фракии со стороны горного хребта Гем и реки Стримон — у русов же бог ветра Стрибог. А племя стримонов жило в Трое… Северный Борей был змеехвостым, в Грецию он приносил плодородие и был освежающим для всей растительности… Борей влюбился в дочь афинского царя Эрехтея, похитил ее и унес во Фракию, где Орифия родила ему двух сыновей и двух дочерей… У Борея были змеиные хвосты вместо ног… Но он легко превращался в коня и как‑то покрыл сразу двенадцать кобылиц, у которых родились жеребята, способные скакать над землей и над гребнями морских и речных волн… Это было неподалеку от Трои. И поклонение Борею было и во Фракии, и в Афинах, и в Трое. Тогда верили, — вздохнул Порсенна, — с порывом ветра может войти в чрево женщины ребенок, давно умерший ее предок. Об этом же пишет Гомер и даже такой почтенный ученый, как римский Плиний — будто кобылы зачинают от порывов ветра.